Максим Тимченко: У нас, по сути, своя война - энергетическая
Энергетический холдинг Рината Ахметова ДТЭК оказался меж двух огней. С одной стороны - десятки тысяч сотрудников ДТЭК продолжают работать в зоне проведения АТО, а холдинг несет огромные потери из-за разрушений в Луганской и Донецкой областях. С другой - к ДТЭКу, как и к его акционеру, сейчас очень критически настроено общественное мнение, чем не прочь воспользоваться заклятые конкуренты: губернатор Днепропетровской области Игорь Коломойский уже предложил пересмотреть результаты приватизации времен Януковича.
О том, как крупнейшая частная энергетическая компания работает в зоне вооруженного конфликта, сколько будет стоить восстановление инфраструктуры Донбасса и о претензиях Коломойского ЛІГАБізнесІнформ рассказал генеральный директор ДТЭК Максим Тимченко.
- В Донбассе сейчас идет война. Как вы лично воспринимаете то, что происходит?
- Тяжело передать мои ощущения, потому что эти события сложно поддаются рациональному объяснению. Учитывая, что я родом из Донбасса и бизнес ДТЭК рождался там, то смотреть на происходящее больно.
Остается ощущение, что Донбасс не услышали. С первого дня, когда зарождался конфликт, мы, наш акционер - Ринат Ахметов, наши трудовые коллективы говорили о том, что нужно сделать все для мирного разрешения ситуации. Но, наверное, никто не представлял масштабы возможных последствий.
- Что нужно, чтобы война прекратилась?
- Для этого нужна политическая воля руководства страны. Нужно себе признаться, что силовое разрешение конфликта приведет к миру очень дорогой ценой. Если мы говорим об освобождении больших городов, то нет никакого понимания, как это может быть сделано без огромных жертв среди мирного населения. Если идти по сценарию Славянска, серьезные человеческие потери и разрушения инфраструктуры неизбежны. Но ведь есть и другой пример - Мариуполь. Он доказывает, что мир возможен и без потерь.
- Из-за военных действий очень много разрушений среди инфраструктуры региона. Каков характер этих разрушений?
- Существенная часть разрушений касается энергоснабжения. Сегодняшняя экономика вся завязана на энергетику. Попадание снаряда в электросеть сразу приводит к катастрофическим последствиям. В лучшем случае не будет света в домах, а в худшем - возможна экологическая катастрофа. Разрушение украинской энергетической инфраструктуры загоняет нашу страну в еще большую энергетическую и экономическую зависимость. Этого нельзя допустить.
Для восстановительных работ нашим ремонтным бригадам нужен "зеленый коридор". Приходится каждый раз просить всех и ждать, когда обстрел прекратится. Время идет, больницы обесточены, жители без света и, зачастую, воды. В таком цикле мы живем 24 часа в сутки уже на протяжении двух месяцев.
Отдельная сложная задача - это подземные выработки. Если обесточена шахта, на поверхность могут не выйти сотни шахтеров. Два-три дня без работы и электроэнергии - и шахта затапливается подземными водами. Неделя-две - шахта потеряна. Шахта кормит целый город. Нет шахты - фактически город вымирает. Все эти факты идут в копилку аргументов, почему так необходимо скорейшее мирное разрешение ситуации.
- ДТЭК контактирует с украинскими военными для координации действий?
- Со штабом АТО есть нормальный контакт. Мы договариваемся о предоставлении "зеленого коридора", работаем с саперами, чтобы разминировать наши объекты. Есть артиллерийские карты, на которых мы указываем для военных важнейшие промышленные объекты. Но, к сожалению, с такой картой и такими договоренностями не пойдешь к ополченцам или террористам, кто как их называет. Вообще важно понимать, что "зеленые коридоры" или "разминированность территорий" - это зачастую условность. Мне сложно, сидя в Киеве, выразить степень человеческой смелости людей в ремонтных бригадах. Славянск для меня пример профессионального и человеческого мужества наших энергетиков. Буквально на второй день ДТЭК подал в город напряжение. На сегодня почти 100% жителей обеспечены электроэнергией.
- Как ДТЭК обеспечивает безопасность, как договаривается с боевиками?
- Приведу пример. На прошлой неделе увезли директора нашей Зуевской ТЭС. К нему приехали с рядом претензий и в итоге забрали силой. Естественно, в таких ситуациях нужно использовать все возможности, чтобы сохранить жизни людей. В первую очередь - переговоры. Когда к вам приезжают вооруженные люди, у вас нет другого пути, кроме как договариваться. И вы будете это делать. Мы не участвуем в боевых действиях, наша основная задача - работать и восстанавливать поврежденные объекты. У нас, по сути, своя борьба - за сохранение энергосистемы всей страны.
- Все работы по восстановлению энергообъектов сейчас финансирует ДТЭК?
- Да, в настоящий момент мы полностью финансируем все восстановительные работы. Мы перебросили бригады ДТЭК Днепрооблэнерго в Славянск в помощь ДТЭК Донецкоблэнерго. В данном случае масштаб ДТЭК позволяет использовать ресурсы одного нашего предприятия на другом. В условиях, когда подрядчики парализованы, а восстановительные работы необходимо закончить максимально быстро, размер бизнеса ДТЭК - очень важный управленческий ресурс. У нас создан антикризисный штаб. Он базируется в Запорожье, что позволяет очень быстро принимать различные решения, в том числе и по обеспечению ресурсами.
- На освобожденных территориях государство помогает в восстановлении инфраструктуры?
- Такой бизнес, как наш, не может работать без диалога с государством в принципе. Поэтому мы ведем конструктивную работу и с Кабинетом министров, и с Администрацией президента.
- Во сколько можно оценить сумму расходов компании из-за вооруженного конфликта?
- Это сотни миллионов гривен.
- Как компания в будущем планирует компенсировать эти затраты?
- На сегодня это не первоочередная задача. Сейчас самое главное - это сохранить инфраструктуру, сохранить предприятия и, что наиболее важно, сохранить людей.
ДТЭК самостоятельно финансирует все восстановительные работы и действительно несет большие затраты, как прямые, так и косвенные, потому что шахты не работают. При этом мы продолжаем выплачивать людям заработную плату, производство платит налоги в бюджет. С точки зрения финансовых ресурсов у нас за первое полугодие уже миллиардные убытки. Но вопрос дальнейшего финансирования и возмещения затрат сейчас действительно вторичен.
- Как в дальнейшем повлияют эти убытки на работу компании? Предстоит сокращение инвестиций, отказ от запланированных приобретений?
- Нам, конечно, нужно пересмотреть наши планы. В этом году те инвестиционные бюджеты, которые были заложены, уже потрачены. Основная статья - это реконструкция энергоблоков. Закупка оборудования делается за шесть-девять месяцев до начала реконструкции. Поэтому мы уже инвестировали эти деньги, и в текущем году наш бюджет будет, как мы и планировали.
Другое дело, что теперь привлекать финансовые ресурсы стало невозможно. Внешние рынки закрыты для Украины. Идет переоценка кредитного портфеля. Большинство наших обязательств - в долларах и евро, притом что наша доходность - гривневая. Конечно, это большой удар. Обслуживать долг стало дороже. Все это создает массу сложностей для компании. Я слышу время от времени о том, что у нас сверхприбыли. Сейчас завистники могут злорадствовать: у нас - убытки. Но факт того, что сегодня компания содержит людей, два раза в месяц выплачивает зарплату, обслуживает долг и не находится в состоянии дефолта, - наверное, это наш вклад в будущее Украины.
- Планируете продавать какие-то активы, например, в России?
- Я думаю, что продавать мы ничего не будем, в том числе российские активы. Российские активы хорошо работают. Мы инвестировали в российские шахты и сегодня они дают отдачу. Более того, это определенная диверсификация в поставках угля. Поэтому тот портфель активов, который есть, мы планируем развивать.
Игры патриотов
- Губернатор Днепропетровской области Игорь Коломойский высказывался за необходимость реприватизации, конфискации и национализации активов, в том числе тех, которые принадлежат ДТЭКу. Как вы прореагируете на это?
- Мне сложно на это реагировать. Я человек, который вышел из западной корпоративной среды, учился за границей, работал в PwC. После того как я пришел работать в СКМ, я перенес восьмилетний багаж западного менталитета в бизнесе в ДТЭК. Поэтому для меня вопрос частной собственности должен оставаться неприкасаемым, если мы хотим развивать страну. А если при каждой смене власти говорить о реприватизации, то о каком будущем бизнеса Украины можно вообще вести речь?
Всегда должен быть предмет такого разговора: как была проведена приватизация, как выполнялись инвестобязательства. По фактам я готов говорить, а комментировать общие заявления нет смысла.
- Аргументация Коломойского - приватизация была несправедливой, поскольку не было конкуренции.
- Тут важно поднять вопрос: а почему не было конкуренции? Из шести компаний, которые мы купили, конкуренции не было только в двух. Во-первых, стартовая цена была завышена. И я говорю это с полной ответственностью. Если кто-то хочет вступить со мной в дебаты на цифрах, я готов. Во-вторых, если брать генерацию, нам говорили, что условия приватизации - не конкуренты, поскольку предполагают, что 70% угля должно быть украинского происхождения. Но если бы этого ограничения не было, то пришли бы российские инвесторы со своим углем, который значительно дешевле, чем украинский. Мы бы получили зависимость от России не только в газе и ядерной промышленности, но еще и в угольной отрасли, а сотни тысяч украинских шахтеров остались бы без работы.
- Есть на сегодня какие-то прецеденты, указывающие на то, что Коломойский будет пытаться отбирать активы у ДТЭКа?
- Нет, ничего подобного не наблюдается. Позиция украинской власти в том, что никакой реприватизации не будет. Такое же отношение к этому вопросу у наших западных партнеров: они против не только таких действий, но даже заявлений на эту тему.
- Как вы относитесь к политике новой власти в энергетике? Еще в марте министерство запросило у АМКУ расследование на предмет монополии на рынке тепловой генерации.
- К сожалению, иногда мифы порождают действия, но все равно эти действия ни к чему не приводят в итоге. Есть миф, что у нас монополия. Да, в тепловой генерации у нас большая доля, но если говорить в целом о рынке - у нас не более 30% производства электроэнергии, и это в рамках, допускаемых антимонопольным законодательством.
При этом важно понимать, что сколько бы мы ни говорили о рынке, на самом деле полноценного рынка электроэнергии у нас нет. Тариф нам назначает НКРЭ (госрегулятор. - Ред.). По факту мы почти во всем зависим от министерства и регулятора. Поэтому говорить о том, что мы монополизировали рынок, крайне некорректно.
С точки зрения политики государства, которую мы наблюдаем, я бы не сказал, что есть какие-то жесткие выпады в нашу сторону. Мы помогаем справиться с профицитом украинского угля. Да, это минус для нас, но мы идем на это, поскольку этот уголь больше никто не купит.
- Но в импорте газа из Европы вас ведь ограничивают?
- Недавно у меня был разговор с министром энергетики и угольной промышленности Юрием Проданом. И его позиция - с сентября дать открытый доступ к мощностям для импорта газа.
- Через Словакию вы будете импортировать?
- Будем. Сегодня мы ведем переговоры с несколькими европейскими игроками. Я надеюсь, что мы найдем объемы и будем импортировать не только через Словакию, но и по другим направлениям. Наша задача минимум - обеспечить собственное потребление.
- Россияне сейчас платят за поставки электроэнергии в Крым?
- С точки зрения поставок электроэнергии и розничных продаж в Крыму пока ситуация нормальная.
- Цена не слишком высокая для Крыма?
- Я считаю, что повысить цену было политическим решением. Сегодня Украина не дотирует поставки электроэнергии в Крым. Не дотирует как население, так и зеленый тариф.
Избитая тема
- Хорошо. Что сейчас с проектом Vanco?
- У нас мировое соглашение с Украиной уже подписано и подтверждено в Стокгольмском арбитраже и украинских судах. Сегодня мы хотим подписать соглашение о разделе продукции в новой редакции, потому что за последние годы очень сильно поменялось законодательство по СРП. Сейчас мы на финальной стадии, уже проходим согласование в министерствах. Параллельно у нас работают геологи, мы продолжаем собирать данные. Поэтому с юридической точки зрения мы приближаемся к финишу. Кабмин должен утвердить новое СРП. И вот с этим продуктом мы будем думать, что делать дальше. Но пока нет ответа, что будет дальше в связи с ситуацией с Крымом.
- Как вы относитесь к реформе Нафтогаза и газового рынка?
- В целом позитивно. Я считаю, что реформа газового рынка и НАК Нафтогаз сейчас на первом месте. На втором - угольная отрасль. Если не решить эти две проблемы, они доведут Украину до банкротства. Я полностью поддерживаю позицию, когда выделяется ГТС и отдельно появляется независимый оператор ГТС, обеспечивающий свободный доступ к трубе. Должны быть понятные и прозрачные условия работы с подземными хранилищами.
Отдельный вопрос - газодобывающие компании. Здесь я глубоко убежден, что без понятной и конкурентной истории взаимоотношений с частными игроками ситуацию поменять сложно.
У нас есть актив - Нефтегаздобыча. Когда мы начали работать, у нас в планах был годовой объем добычи - 350 млн кубометров. По факту в прошлом году мы добыли 500 млн. В этом году будет уже 800 млн как минимум. В следующем добыча возрастет до 1,2 млрд кубометров. Это результат частных инвестиций и прозрачного управления.
То же самое можно сделать и с государственной Укргаздобычей. Самое главное - конкурентные и прозрачные условия работы. Поэтому если реформы приведут к тому, что у частных компаний будет возможность работать вместе с государственными в формате СРП, то вся эта избитая тема о российском газе уйдет, по моим предположениям, за пять лет.