Саммит не на жизнь, а на смерть

Как многие и опасались, завершившийся недавно в Брюсселе европейский саммит оставил желать лучшего. В очередной раз лидеры европейских государств показали себя неспособными признать причины экономического и банковского кризиса и кризиса суверенных долгов еврозоны и, тем самым, безнадежно далекими от поиска путей выхода из кризиса.

Один урок, который мир извлек из финансового кризиса 2008 года, заключается в том, что жесткая бюджетная политика означает не что иное, как сокращение. Начиная с 2010 года европейский эксперимент окончательно доказал ложность идеи о том, что бюджетные сокращения направлены на стимулирование роста. В августе 2011 года произошло самое крупное месячное сокращение промышленного производства еврозоны с сентября 2009 года, в октябре резко упал экспорт Германии, аналитики предсказывадют дальнейшее падение валового национального продукта еврозоны в конце 2011 года – начале 2012 года.

Другой урок состоит в том, что очень трудно сократить номинальную заработную плату и что она наверняка не является достаточно гибкой для ликвидации безработицы. Это справедливо даже в отношении такой гибкой, маленькой и открытой страны, как Ирландия, в которой безработица достигла 14,5 % в прошлом месяце (и это несмотря на эмиграцию) и в которой налоговые поступления в ноябре в результате этого оказались на 1,6% ниже плановых показателей. Если стратегия "внутренней девальвации" девятнадцатого века, нацеленная на стимулирование роста путем урезания заработной платы и цен оказывается такой труднореализуемой в Ирландии, то как же Европейский Союз рассчитывает на ее применение на периферии еврозоны?

Сегодня мир очень похож на теоретическую модель, которую экономисты традиционно использовали для расчета затрат и выгод от валютных союзов. Потеря способности членов еврозоны девальвировать свои валютные курсы представляет собой основные затраты. Усилия правительств, направленные на стимулирование сокращения заработной платы или на провоцирование такого сокращения путем приведения своих стран к рецессии, не могут быть заменой девальвации валютного курса. Взваливание всего бремени урегулирования на страны с дефицитом платежного баланса является рецептом катастрофы.

В подобном мире бюджетный союз является двойником валютного союза. Если производство бамии (овощная культура – ред.) придет в упадок и загонит американский штат Луизиана в рецессию, жителям придется платить меньше федеральных налогов и получать больше финансовых трансфертов. Подобные финансовые потоки представляют собой противоциклический механизм, который помогает местным и региональным хозяйствам пережить плохие времена. В гипотетическом европейском бюджетном союзе наверняка были бы трансферты из Германии к периферии в 2011 году, однако правильно разработанная схема обеспечила бы потоки в Германию в 1990-х годах, когда страна пыталась справиться с расходами на объединение с Восточной Германией.

Поэтому-то напрашивается самый очевидный вывод после недавнего саммита ЕС в Брюсселе: союз “союз бюджетной стабильности” ничего подобного собой не представляет. Вместо создания межрегионального механизма страховки, включающего противоциклические трансферты, предлагаемая версия возвела бы в ранг конституции проциклическое регулирование в подвергнутых рецессии странах без компенсационных мер для поднятия спроса в других странах еврозоны. Описывать это как "бюджетный союз", как некоторые пытались делать ‑ значит злоупотреблять языком почти в духе Оруэлла.

Многие будут утверждать, что именно такие меры необходимы для спасения еврозоны. На самом деле для ее спасения в ближайшем будущем будет необходим Европейский центральный банк, который будет действовать как настоящий орган денежно-кредитного регулирования. Действительно, Германия настаивает на "союзе бюджетной стабильности" как условии для предоставления полномочий ЕЦБ на осуществление даже минимальных мер по поддержанию евро "на плаву". Однако, это политический аргумент, а вовсе не экономический. С экономической же точки зрения данное предложение сделает ещё хуже и без того ужасную ситуацию.

Что действительно необходимо для сохранения еврозоны в среднесрочном периоде – это передача под мандат центральному банку не только инфляции, как целевого показателя, но и, к примеру, безработицы, финансовой стабильности и "выживания" единой валюты. Также необходима структурная основа для регулирования финансовой системы, а также общепринятая банковская концепция, которая будет соответствовать интересам налогоплательщиков и держателей государственных облигаций, а не просто интересам банков и их кредиторов. Это потребует организации бюджетного союза с необходимым минимумом полномочий. Крупномасштабный, функционирующий на “полную катушку” бюджетный союз будет ещё предпочтительнее. Однако пока что ничего из перечисленного не входило в повестку дня саммита.

Немедленный развал еврозоны был бы катастрофой, поэтому, чтобы не допустить такого исхода, страны ЕС согласились на “союз фискальной стабильности” в обмен на некоторые действия ЕЦБ. Данное решение действительно может предотвратить крах Евросоюза в краткосрочном периоде, хотя это не обязательно так. Ведение переговоров о заключении договора, изменяющего структуру ЕС, и последующие за этим процедуры ратификации являются рецептом для порождения ещё большей неопределённости, которая сейчас нужна Европе меньше всего.

В несколько более длительной перспективе такой договор, если начнется работа над его заключением, означает продолжающийся режим жёсткой экономии на периферии еврозоны без компенсирующего воздействия девальвации или пакета стимулов в ее центре. Безработица будет расти и дальше, а население, правительства и банки будут продолжать нести это тяжкое бремя. А все мы и дальше будем слышать о сравнительных достоинствах и недостатках технократии и демократии. Антиевропейские настроения также будут расти, а популистские организации станут при этом процветать. Отнюдь не исключены и всплески насилия.

На саммите следовало предложить институциональные изменения в целях предотвращения развития событий по данному негативному сценарию. Однако, если эти изменения невозможны с политической точки зрения и евро обречен, то быстрая смерть буде предпочтительнее растянутой во времени и мучительной кончины. Коллапс еврозоны в ближайшем будущем будет воспринят многими как катастрофа, и это в конечном итоге послужит источником надежды и лучиком света на будущее. В случае, если это произойдёт после проведения в течение нескольких лет порочной макроэкономической политики, в соответствии с договорными обязательствами стран-участниц, финал, когда он, наконец, наступит, будет считаться не катастрофой, а будет восприниматься как освобождение.

И это, действительно, будет ещё хуже.

1145f5629bc9a255f7d1961f78cdd3d7.jpg

 Кевин О’Рурк , профессор экономической истории

в Оксфордском университете (Великобритания)

©Project Syndicate, 2011