Как законно не возвращать миллиард. Кейс Укртелекома и Ощадбанка

Украинские суды - самые судьбоносные суды в мире. Так как судьба людей и бизнеса пишется не фактами и событиями, которые произошли до заседания, а их произвольной интерпретацией. В который раз в этом убеждаюсь и позволю себе разобрать кейс по близкой мне теме - миллиардным обязательствам Укртелекома перед госбанками.

Как это было

Начну с предыстории. В 2015 году Укртелеком взял на себя обязательство выкупить у двух госбанков (Ощадбанка и Укрэксимбанка) облигации своей материнской компании ЕСУ (дочка СКМ) на сумму 2 млрд грн. Это был ее очень старый долг, который компания никак не могла вернуть государству. Он уходит корнями в 2011 год, во времена приватизации, когда Фонд госимущества продал стратегически важный актив, крупнейшего оператора интернет-доступа (и умирающей фиксированной связи), темной лошадке, за которой потом начали появляться всякие одиозные и известные личности в лице Дмитрия Фирташа, Дениса Горбуненко, Виктора Януковича и впоследствии Рината Ахметова.

Так вот, у темной лошадки на самом деле не было достаточно денег, чтобы купить Укртелеком, как вы, наверное, уже знаете. Поэтому за несколько недель до перевода на счет ФГИ второго транша за госпакет ЕСУ выпустила облигации на сумму 4,2 млрд грн. Тогда еще гривня была по 8 и речь шла о сумме $525 млн! Ценные бумаги выкупили Ощад и Укрэксимбанк.

ЕСУ долго оттягивала погашение и к 2015 году так и не смогла рассчитаться полностью. За нее вступилась… дочерняя компания. То есть Укртелеком. Который сказал, что, мол, сможет взять на себя часть обязательств “мамы” и до середины марта 2017 года наконец рассчитаться с Украиной. Но не сделал этого.

Лошадью ходи...

Вместо этого Укртелеком потребовал расторгнуть договор с Ощадбанком, так как произошло "существенное изменение обстоятельств" сделки по облигациям. А именно: ФГИ так и не одобрил сделку по продаже Укртелекомом его дочерней компании Тримоб. А это как раз те деньги, на которые якобы рассчитывала компания, чтобы погасить долги.

На прошлогодней встрече с СЕО Укртелеком Юрием Курмазом я недоумевал и не скрывал удивления. Как можно апеллировать к подписанному между банками и оператором меморандуму о том, что деньги от сделки по продаже Тримоб пойдут на погашение облигаций банков, как к “существенным изменениям обстоятельств”? Ведь это даже не договор.

Но, несмотря на его уверенность, у меня и в мыслях не было того, что какой-то из судей способен приравнять договор по облигациям по юридической силе к меморандуму о намерениях. А даже если ФГИ не запрещал бы продавать Тримоб, откуда была такая уверенность, что этот 3G-оператор стоит 2 млрд грн? Ведь в феврале 2015 года три крупнейших мобильных оператора получили аналогичные лицензии на связь третьего поколения и у Тримоба уже не было эксклюзива.

В общем, верилось мне как, вроде бы, логически мыслящему гражданину в такие аргументы с трудом. Пока не узнал, что суд в первой инстанции все-таки посчитал иначе: в конце года он поддержал иск Укртелекома и обязал расторгнуть договор на 1 млрд облигаций с одним из банков - Ощадом.

У представителей Ощадбанка в суде были все те же, на мой взгляд, логичные доводы: меморандум как таковой не является договором и не имеет его юридической силы. У судьи на этот счет была своя точка зрения: указанный меморандум фиксирует намерения его сторон осуществить расчет.

У нас сколько людей, столько и точек зрений. И юридические трактовки, как я понял, могут быть очень уж размытыми. До неузнаваемости.

За первой инстанцией прошла проигранная банком апелляция. То есть вот и еще один судья приравнял силу меморандума к силе договора. А летом, когда дело дошло до Верховного суда, его все-таки спустили вниз. На повторное рассмотрение.

Дежавю?

И вот, в начале октября я снова узнаю, что история повторяется (что в глобальном смысле ей в принципе свойственно). Суд первой инстанции с уже новым судьей во главе повторно расторгает облигационный договор между Укртелекомом со ссылкой на те же самые обстоятельства: Укртелеком хотел закрыть долг за счет продажи Тримоба, но ФГИ заблокировал сделку.

Я не юрист, но, почитав трактовки в решения суда, наверное, каждый бизнес-журналист скажет, что в нем образовалась какая-то мешанина юридических трактовок.

Сначала говорится, что судом принимаются к сведению доводы ответчика про то, что подписанный между банками и Укртелекомом меморандум не является ни предварительным договором, ни оформлением сделки в понимании Гражданского и Хозяйственного кодекса. И он не несет юридических последствий. Но буквально в следующем предложении суд вдруг “обращает внимание, что меморандум фиксирует намерения его сторон осуществить расчет по подписанному договору именно за счет средств от продажи истцом корпоративных прав на ООО Тримоб”.

Хотелось бы спросить у судьи, как слово “фиксирует” превращает меморандум в документ с юридической силой. Думаю, еще представится возможность. И попросить консультацию: могу ли я взять у государственного банка миллард в долг, а где-нибудь за чашкой кофе подписать на салфетке меморандум, что, мол, смогу его вернуть, если мне удастся провернуть сделку на падающем курсе биткойна? Смогу ли я потом пойти в суд и ничего не возвращать?

А пока вспомните о 4 миллиардах государственных денег, которые государство выделило дельцам на покупку государственного актива у самого же государства. Дело сейчас даже не в том, что схема выглядела отвратительно, а в том, что за восемь лет они так и не удосужились вернуть на полочку те деньги, которые им не принадлежат. Законно не удосужились. Через суд. И тот же один миллиард гривень Ощадбанка в 2011 году был 125 миллионами долларов, а сейчас это всего лишь 35 миллионов.