Проект мемориала "Бабий яр": зачем Макс Яковер ушел в проект Пинчука, Фридмана и Кличко

Имя Макса Яковера стало известно благодаря ряду знаковых проектов. Вместе Максимом Бахматовым он занимался перезапуском столичного ВДНХ, затем три года работал управляющим партнером UNIT.City Василия Хмельницкого. Кроме того, Яковер - соучредитель технологического кластера Radar Tech, основатель креативного пространства  "Часопыс", партнер компании "Интересный Киев". 

В сентябре Бахматов и Яковер покинули проект Хмельницкого - контракт закончился, Максы отправились в новое плавание. Бахматов примкнул к столичной власти и стал советником Виталия Кличко, а Яковер возглавил Мемориальный центр Холокоста "Бабий Яр". В отличие от предыдущих проектов Яковера, этот - некоммерческий, и создан на средства доноров. 

Его инициаторами три года назад выступили главный раввин Киева и Украины Яков Дов Блайх, писатель Натан Щаранский, бывший американский сенатор Джозеф Либерман, экс-министр иностранных дел Германии Йошка Фишер, президент Всемирного еврейского конгресса Рональд Лаудер, экс-президент Польши Александр Квасьневский. Шестеро финансовых доноров — Владимир Кличко,  Святослав Вакарчук, Виктор Пинчук, Михаил Фридман, Павел Фукс и Герман Хан. 

Каким будет новый мемориальный комплекс, какие цели перед ним ставят инициаторы и как их достичь - в первом интервью Яковера в новой роли. 

- Как вы оказались в таком необычном для вас проекте, учитывая бурное бизнесовое прошлое?

- Есть проекты, которые сами выбирают, кто с ними будет работать. После UNIT.city у меня была возможность подумать, на что я готов потратить несколько следующих лет жизни. Я для себя принял решение, что в данный момент времени во власть не пойду, хотя было достаточно предложений и из госсектора, и из бизнеса. Но я принял предложение возглавить Мемориальный центр Холокоста  "Бабий Яр", 

- Почему? 

- Основная задача - создать такую культурную институцию, которая бы не просто поработала несколько лет, а сделать проект, который будет длиться дольше, чем наша жизнь. Музеи, которые построены в 2000 году считаются сейчас новыми. И, если мы построим мемориальный центр через пять лет, то к 2050 году он тоже будет считаться новым. Перед командой стоит очень амбициозная задача. Это должен быть уникальный комплекс, и бюджет, который выделяют доноры проекта, это позволяет. 

Есть вопросы, которые мы всегда от себя гоним. Вопросы, с которыми нам очень неприятно и некомфортно. Но, если мы не прорабатываем эти вопросы, мы не можем как общество двигаться дальше. Мы повторяем одни и те же ошибки. Поэтому в рамках этого проекта мы будем учиться толерантности, будем учиться работать с трагедиями, будем говорить, что такое память, будем говорить о Холокосте. 

- Насколько вам это близко с человеческой точки зрения? Не ломаете ли вы себя в этом начинании? 

- Нет, я себя абсолютно не ломаю, для меня это тема важная. 

- Это вызов или миссионерство? 

- В этом проекте я их не разделяю. Во-первых, мы будем строить абсолютно инновационный музей. У нас есть определенное видение технологической концепции, мы понимаем, как это может выглядеть, какие инструменты мы хотим применять. Поэтому мой предыдущий опыт будет полезен. С другой стороны, эта сфера - сфера национальной памяти, -  с которой я раньше не работал. И в этом, безусловно, вызов. Благо, есть большая команда, которая помогает. Основным партнером выступит режиссер Илья Хржановский, он будет заниматься именно художественным руководством в проекте. Моя задача как СЕО: так построить все процессы, чтобы мы планомерно двигались к цели. 

- На вас доноры возлагали какие-то обязательства, KPIs? 

- В рамках планирования, я думаю, к концу зимы, мы сформулируем планы и видение того, как мы будем проект развивать. 

- То есть сейчас у вас обязательств нет? Вы можете встать и уйти? 

- Я для себя принял решение, что готов посвятить этому проекту три года своей жизни. 

- Все же, от кого исходило это предложение, кто вышел с вами на связь? Среди доноров много именитых лиц - Виктор Пинчук, Михаил Фридман, Герман Хан, Павел Фукс - это был кто-то из них? 

- Нет, меня Илья нашел.

- Как долго длились переговоры? 

- Около месяца.

- А с донорами вы встречались, обсуждали условия своей работы? Кто вообще влияет концептуально на развитие проекта? 

- Я пообщался практически со всеми донорами. Концепцию проекта принимает набсовет целиком. Так же и назначение СЕО возможно, только если набсовет одобрит кандидатуру. Основные роли набсовета - это принятие концепции музея, стратегия, бюджетирование и ключевой менеджмент. 

- Что обсуждали? 

- Для меня было очень важно понять видение проекта донорами. Среди них нет главного, это все люди состоявшиеся, они решили уже все свои вопросы в жизни и с точки зрения  филантропии, и с точки зрения бизнеса. Это люди, которые понимают важность такого проекта для себя лично и готовы тратить время для того, чтобы проект стал выдающимся и необычным в масштабах мира. Этот проект должен привлечь миллионы гостей со всего мира. Для меня было очень важно понять их мотивацию - Хана, Фридмана, Пинчука, президента Всемирного еврейского конгресса Рональда Лаудера. С Фуксом пока не успел встретиться. У каждого донора мотивация своя - у кого-то в Бабьем Яру лежат родственники, и он сам киевлянин. У кого-то люди лежат в Украине, и он сам из Львова. Для кого-то тема Холокоста важна глобально, четверть всех евреев погибли в Украине. Мы говорили о мировоззренческих вещах. У меня, насколько я знаю, нет пострадавших от Холокоста. Я хотел разобраться, как они видят миссию этого проекта, какие цели для них краткосрочные, а какие - долгосрочные. Иначе невозможно сделать хороший проект. 

- В чем измеряется успех этого проекта, если не деньгами? 

- Это должен быть выдающийся комплекс, Piece of art. 

- Никого не смущает, что это будет Piece of art на костях? Ведь фактически тут расстреливали тысячи людей.

- Поясню. По еврейским законам земля, в которой лежат люди, является святой, и на ней строить ничего нельзя. 

- А как выденяли тот кусок площади, где нет захоронений? 

- Есть специальные организации, которые определили границу старого еврейского кладбища, где проходили расстрелы. И исходя из этого выбирался участок для строительства. 

- У вас есть объяснение, почему анонсированный еще в 2016 году проект так и не начали? Несколько месяцев назад только выбрали победителя проекта мемориального комплекса. Почему все так затянулось и доноры решил заменить старую команду? 

Большие сложные межкультурные проекты готовятся долго, это нормальный процесс. О смене менеджмента могу сказать следующее: был первичный этап, и в рамках этого этапа менеджмент провел определенную работу: решены земельные вопросы, создан исторический нарратив Проекта, который готовила большая международная команда. Сейчас переходим к следующему этапу, готовим большое количество контентных проектов, мы должны перевести это место из места забвения в место памяти, сделать его из статичного - динамическим, из никому неизвестного - в такое, о котором все знают и говорят. У нас произошла трагедия, о которой знают во всем мире, но в сознании нашего общества эта тема глубоко на периферии. Это то, что мы будем менять в первую очередь. 

- Расскажите, что будет происходить на втором этапе? 

Новая команда только зашла, мы сейчас будем набирать огромное количество хороших людей, которые хотят с нами работать над этим проектом. Нам нужно немного времени, чтобы сформулировать план. И, я думаю, что  к марту-апрелю мы будем понимать, что и когда будет сделано. 

- То есть у вас нет дедлайна по сдаче комплекса? А как же анонсированный ранее 2021 год?

- Безусловно, доноры имеют видение того, когда проект должен быть запущен. Но поскольку мы выходим на новый этап, и мы можем эти даты корректировать по согласованию с донорами. Я сейчас изучаю концепцию, и мы с Ильей скоро дадим свое видение. 

- Вы получаете зарплату? 

- Да. 

- Большую? 

- Зарплата меньше чем я бы хотел, но достаточная, чтобы об этом не думать. Сейчас я больше сосредоточен на других вещах. 

- Приходя в проект, вы точно изучали финансовую отчетность. Какова годовая смета проекта, операционный бюджет, по состоянию на сейчас? Во сколько обходится работа менеджмента и команды? 

- Могу лишь сказать, что операционный бюджет значительно больше, чем в UNIT.city. Василий Хмельницкий инвестировал в строительство первой очереди более $50 млн. У нас - заявленный бюджет на строительство - более $100 млн. Наша отчетность аудируется компанией большой четверки и будет доступна онлайн. 

- Проект позиционируется как некоммерческий. Но в вашем распоряжении есть $100 млн. При таких суммах априори возникает вопрос: как вы будете защищать эти бюджеты от коррупционных схем, учитывая необходимость тесного общения с городскими властями и не только. Как вы будете обходить коррупционные предложения при работе с подрядчиками, многие из которых привыкли получать откаты, - это интересно. 

- Мы когда строили UNIT, ни у кого не возникало мыслей о том, что там была украдена какая-то копейка, правда? Это супер-прозрачный проект, в котором все на виду. В проекте участвуют американские филантропы, нобелевский лауреат, выдающиеся люди нашего времени, проект, где мы строим связи с ключевыми институциями, который изучали тематику Холокоста. Мне сложно даже допустить, что бюджет на такой проект может быть разворован. 

- Вы приглашаете на работу людей. Кто это будет - люди из бизнеса, общественный сектор? 

- Мы начинаем с целей, организационной структуры, ролей, определяем, какой должна быть идеальная команда. О том, буду ли я привлекать тех людей, с которыми я уже работал, не могу пока говорить. 

- Вам по работе придется много общаться с городской властью. Как вы считаете, присутствие в КГГА Максима Бахматова и Виталия Кличко упростит вашу коммуникацию? 

- Безусловно. Виталий Кличко был одним из инициаторов проекта и активно его поддерживает. Владимир Кличко у нас среди доноров и в набсовете. Моя позиция такова, что государство обязательно должно присутствовать в проекте. Это история не про государственно-частное партнерство, это частный проект, но власть должна быть вовлечена в его реализацию. 

- А что если нет? Что если вы встретите противостояние со стороны государства или кого-либо из доноров?

- Если доноры прекратят дотировать проект, он, скорее всего, закроется. Но мы планируем большую международную файндразинговую кампанию с привлечением  международных институций, филантропов. 

- Есть ли в мире бенчмарк, учреждение, опыт которого вы хотите привнести в Бабий Яр? 

- Об аналогах можно говорить лишь в контексте научных институций. В музейном плане никто ничего такого еще не строил. И челлендж в том, чтобы создать такое, чего еще не было. Мы хотим построить музей, который будет передавать опыт с применением технологий больших данных, VR/AR.

- С министром культуры Владимиром Бородянским общались уже? 

- У нас с Владимиром Владимировичем хорошие отношения. Поскольку мы строим одну из самых сильных культурных институций в стране и место, которое будут посещать миллионы иностранцев мы надеемся на поддержку профильного министерства. 

Наш проект - про смыслы. Мы будем говорить о том, что никогда больше такая трагедия не должна повториться. Мы говорим о том, что пройти через смерть можно только образуя жизнь. 

- Прямо сейчас есть страны, где происходят похожие процессы. И война на востоке Украины, где гибнут сотни людей, обществу гораздо ближе, чем давняя история. Как донести, показать, что важно не только настоящее, но и прошлое? 

Когда мы говорим о трагедии, о толерантности, о травме, об отношении "к другому". Это все грани нашего проекта. 

- Проект стартовал во время президентства Петра Порошенко. Его инициатором стал Виталий Кличко. Но в стране сменилась власть, пришел новый президент. Каково отношение команды Владимира Зеленского к этой инициативе? 

- Недавно состоялась встреча Зеленского с премьером Израиля Биньямином Нетаньяху. Они вместе посетили Бабий Яр, и мы видим поддержку этого проекта со стороны властей. Городской голова Виталий Кличко сейчас помогает нам решать огромное количество операционных вопросов, за что ему большое спасибо.