Мэр Славутича о ЧАЭС, свободной экономической зоне и уникальных предприятиях

Славутич – уникальный город в Киевской области. Самый молодой в Украине. Построен в конце 1980-х с нуля, у железнодорожной станции, как "новая" Припять. Город атомщиков, работников Чернобыльской атомной электростанции (ЧАЭС).

Город был построен на противоположном от ЧАЭС берегу Днепра – в Черниговской области. При этом сам город формально является частью Киевской области.

У самого города нет улиц. Только кварталы. В зависимости от того, какая республика или область СССР помогала этот квартал строить: Киевский, Московский, Белгородский, Тбилисский, Ереванский, Бакинский, Вильнюсский, Таллиннский, Рижский, Добрынинский, Черниговский, Печерский, Невский.

Поначалу все шло хорошо. Атомщики хорошо зарабатывали, население было преимущественно молодым. Но время шло. ЧАЭС закрыли, работы стало меньше. Люди начали уезжать из города. А первые поселенцы – стареть. В 2000-х в Славутиче была организована одна из первых в Украине свободных экономических зон, которая сразу выросла в индустриальный парк.

Она компенсировала большую часть утраченных от закрытия ЧАЭС рабочих мест. Город, хоть и молодой, но построен по советскому канону – имеет большое количество инфраструктуры, которую нужно поддерживать. Советский жилищный фонд, удаленность от крупных городов.

Война также способствовала выезду из города жителей. Во время полномасштабного вторжения город находился в изоляции. Но при попытке его захватить жители вышли на большой митинг и выгнали небольшое подразделение оккупантов, въехавшее в центр "на зачистку".

О том, как модернизировать старую инфраструктуру, как сделать "город атомщиков" городом зеленой энергетики, об экономии на тепле и о том, как привлекать потенциал иностранного капитала LIGA.net поговорила с мэром Славутича Юрием Фомичевым.

– Как изменила Славутич децентрализация? Этот город всегда был, скажем так, на особом счету.

В сущности, децентрализация самому Славутичу мало что дала. Потому что мы были городом областного подчинения. Города областного значения имели децентрализованный бюджет и прямые межбюджетные отношения с Минфином. То есть мы будто уже были децентрализованы. И на нас это в плане ресурсов не сильно повлияло.

Но важно то, что это дало возможность нашим соседям развиваться. Это стало полезно и для Славутича. Относительно нас, если откровенно, децентрализация даже немного уменьшила наши возможности. Речь идет о медицинской реформе. До децентрализации мы не содержали нашу больницу. У нее был бюджет – более 50 млн грн от Министерства здравоохранения. А сегодня мы должны платить по крайней мере коммунальные платежи.

Поэтому если говорить о самом Славутиче, мы от этого не выиграли. Более того, мы не выиграли еще и территориально. Потому что хоть мы и в Черниговской области, мы анклав Киевской. У этого анклава четко установлены пределы. И мы не смогли присоединить другие территории. Хотя было бы логично с окрестными территориями сделать большую общину с центром в Славутиче. Я думаю, что это еще впереди. Но пока имеем такой результат.

– Окружающие села принадлежат к другим общинам. Выезжаешь из Славутича – ты в другой общине.

Не просто в другую общину уезжаешь, а даже в другую область уезжаешь. Мы же остров Киевской области на Черниговской земле. Я иногда могу представиться так – Славутич, Киевская область, Черниговская земля. Те, кто из Черниговской области, очень активно это поддерживают. Им нравится, что мы признаем, что мы находимся на Черниговской земле.

- Это немного абсурд, появившийся во времена ликвидации аварии на ЧАЭС. Логично было бы вернуть эту территорию и город в Черниговскую область.

Знаю, что когда-нибудь это будет решено. Как это будет быстро решено – от многих критериев зависит действительно. Это должно быть взвешенное решение с пониманием ситуации. Ибо она непростая. Первая попытка была в 2020 году, когда образовались новые административные единицы Украины в результате децентрализации. Образовались районы и была попытка признать Славутич частью Черниговского района Черниговской области. Единственное, что не было понятной дорожной карты.

– Что имеется в виду? Для этого нужна какая-нибудь дорожная карта?

Всё очень непросто. Вот что делать дальше? Написать на бумаге – не проблема. Но у людей есть акты на землю. Их нужно переделывать, потому что кадастровый номер привязан к кадастровой карте. Там указана область и нужно менять акт на землю. Или не нужно этого делать?

Надо перерегистрировать транспортные средства, потому что тогда не было децентрализации именно в этой части, и все были привязаны номерными знаками к области. Или не нужно этого делать? В конце концов бизнесу печати заменять нужно или не нужно, потому что там написано Киевская область? Нужна тогда Черниговская область. На эти вопросы никто не ответил.

– Но это все технические вопросы. Их можно решить относительно быстро.

Но есть и политические вопросы, которые нужно решать. Ключевой налогоплательщик в Славутиче – ЧАЭС. Это не секрет, и это объективно. Если посмотреть решение о строительстве города, то там и написано: построить город для постоянного проживания работников ЧАЭС.

В этом случае возникает вопрос регистрации самой ЧАЭС как налогоплательщика. Она должна за Славутичем перейти в Черниговскую область. Какова должна быть реакция Киевской области, на территории которой находится сама станция и Зона отчуждения? Именно там находится ЧАЭС, которая является налогоплательщиком в бюджет Киевской области.

И эти политические вопросы до сих пор не решены. Есть еще и международные вопросы. Международные проекты в Чернобыле, которые сегодня двигаются. Как повлияет юридическая смена ЧАЭС или других предприятий на реализацию этих проектов? Не будет ли это паузой как минимум для согласования всех позиций? На эти вопросы никто не дает ответа.

– Каков бюджет города, из чего он формируется? Сколько составляют поступления непосредственно от ЧАЭС?

Славутич зависит от ЧАЭС так же, как и ЧАЭС от Славутича: 98% работников ЧАЭС – жители города. ЧАЭС нам дает в бюджет около 45% всех поступлений. Сегодня их доля увеличилась, потому что поступления от бизнеса в годы войны меньше, намного меньше.

Мы доходили до 40% от бизнеса. Общий бюджет не более 300 миллионов. Это не так уж много.

– Но все же много. Большинство общин с таким же населением имеют в 2-3 раза меньший бюджет.

Но у нас большая инфраструктура, которую строили еще в конце 1980-х. Здесь создавали город для молодых людей. У нас есть пять спорткомплексов. Дворец спорта, два полноценных бассейна, детские сады с бассейнами, школы с бассейнами. И все это содержим за счет бюджета. Я могу перечислять очень долго. И вишенка на тортике – это конно-спортивная база, яхт-клуб на Днепре. Все это муниципальное, все содержится за счет бюджетных средств.

– Насколько это все живо сейчас?

Очень хороший вопрос. Это все живо, все поддерживается. Некоторые вещи нуждаются в реновации, осовременивании. К примеру, в 2019 году мы произвели полную реновацию одного из бассейнов и сейчас продолжается возврат в эксплуатацию этого бассейна. Но все требует  обновления.

Поэтому эти 300 миллионов – очень относительные средства. Если считать количество населения, как любят считать, то давайте посчитаем на количество населения инфраструктуру, которая есть в Славутиче. Славутич действительно от этого выиграл – у него такая инфраструктура. Но ее нужно содержать.

– Какова структура расходов бюджета?

Всё очень просто. 65% – это образование. Ключевое направление реализации бюджета – это образование. Оно включает в себя дошкольное и среднее образование. Мы не получаем на педагогов субвенции от государства. Хотя это функция государства. И многие общины ее получают. Мы – нет.

Когда мы говорим о децентрализации, как там выиграл Славутич, возвращаемся к этому вопросу. В свое время субвенция обеспечила полное содержание среднего образования в городе. Затем нам сказали: "Нет-нет-нет, учебные заведения вы будете содержать на средства местного бюджета". Окей! А следующим этапом было: "А давайте мы будем давать средства только на учителей, а технический персонал, администрация – это будет за средства местного бюджета". Окей!

К примеру, в этом году мы имеем 9 млн грн недофинансирования даже по заработной плате учителей. И снова мы должны закрыть эту дыру из местного бюджета, потому что другого варианта просто нет.

Ну и дальше – здравоохранение и социальная защита. У нас очень маленький бюджет развития в эти годы по понятным причинам. Много отдаем на эти направления. Плюс сегодня актуальный вопрос – безопасности. Это укрытия, обеспечение пунктов несокрушимости, поддержка наших воинов, поддержка ДФТГ (добровольческие формирования территориальной громады). И есть 10% на содержание нас, чиновников. Я имею в виду – весь аппарат управления.

- Немало...

Немало, но! Это все городские органы. Кроме того, это и социальная защита, это и центр админуслуг.

– На безопасность какие расходы?

Если считать в абсолютных цифрах, около 10 млн грн потратили в 2023 году непосредственно на безопасность. Я не считаю субвенции военным частям, которым мы помогали. Это отдельная статья.

- Военный НДФЛ (налог на доходы физлиц) у вас большой был?

Все относительно. На 2024 год мы не досчитаемся 80 миллионов. Я думаю это немало. Это больше 20%. Но нужно быть справедливым. Этот диспут с государством происходит следующим образом – НДФЛ появился потому, что война. И это государство обеспечивает содержание военных. Его раньше не было в таких размерах. До этого у нас военного НДФЛ было около 20 млн грн. Поэтому корректно будет говорить, что мы потеряли 20 миллионов, которые имел в 2021 году.

То есть воинская часть, нацгвардия, нацполиция, служба чрезвычайных ситуаций. Все те, кто платил до полномасштабного вторжения НДФЛ в общину – этих доходов сегодня тоже нет. Кроме того, у нас не появилось дополнительных структур военных, которые платили бы НДФЛ.

Отношение к военному НДФЛ, откровенно говоря, меняется с течением времени. Сейчас мы должны посмотреть на реализацию этих миллиардов по стране, которые забрали на уровень государства. Насколько это усилит нашу обороноспособность? Вот это хотелось бы видеть. И это любая община может записать себе в актив – как вклад в оборону. Мы, например, сможем считать, что Славутич внес 100 дополнительных миллионов в обороноспособность государства.

– У вас была в свое время большая свободная экономическая зона. Многие предприятия были открыты. И сейчас есть. Как возникла эта идея и какова ее судьба? Насколько я понимаю, в данном случае близость Беларуси – это негативный фактор?

Очень отрицательный фактор. И не только для Славутича, но и для многих приграничных общин. Вернее, прифронтовых общин. Если возвращаться к свободной экономической зоне в Славутиче, то она возникла из-за досрочного прекращения генерации электроэнергии на ЧАЭС. То есть было принято политическое, откровенно говоря, решение. Это не техническое решение, потому что мы видим, что аналогичные блоки атомных электростанций на других станциях работают сегодня.

Политическое решение было принято под давлением наших европейских партнеров. Давайте что-нибудь делать, останавливать станцию. И это было больно для нас, больно и финансово, и ментально. Те люди, которые после аварии 1986 года ликвидировали ее последствия и возобновляли работу станции, задали простой вопрос: зачем мы ее восстанавливали, если вы ее теперь останавливаете? Это было ключевым месседжем в этом недовольстве.

А если смотреть с точки зрения экономики, то ЧАЭС генерировала из одного реактора в двухтысячном году, когда ее закрыли за день, электроэнергии на миллион долларов в день. Ну, нормальная же экономика, правда? И вот остановили такое предприятие, которое содержало город. Для нас это было очень больно. Потому и начали искать идею: что будем делать, как избежать социальных потрясений, как найти компенсирующие рабочие места?

Нужно сокращать персонал. Качество рабочего места существенно упало в материальном плане – это будет меньше денег. И тогда возникла идея пойти по пути создания определенных условий для привлечения инвестиций именно с целью создания компенсирующих рабочих мест. Это удалось действительно, это реально удалось. Более 1000 таких рабочих мест было создано бизнесменами, бизнесом. Более $50 млн привлечено. Но в таком виде с преференциями экономическая зона просуществовала лишь пять лет. В 2005 году все преференции были отменены из-за злоупотреблений других территорий. И мы попали под общую планку. Странное решение, потому что специальные экономические зоны уплатили в бюджеты всех уровней в 4-8 раз больше налогов, чем получили преференций на старте. Выгодно ли это экономически? Ну, объективно выгодно!

Но и после 2005 года у нас было много рабочих мест. Они никуда не уехали, потому что уже было создано предприятие, потому что уже люди работали. А начинали, кстати, с самого простого. Тогда даже шутили: а что у вас будет работать? Что будете делать в этой специальной экономической зоне? И первый проект был – скрепка, простенькая металлическая скрепка.

Понятно, что на уровне Кабмина сказать, что будет предприятие по выпуску металлических скрепок... Ну, что это за проект? Скрепка! Ответ был просто классный. А вы знаете, что в Украине на тот момент скрепок никто не делал? Мы все покупали из Китая или еще где-нибудь. Ну как это – страна, которая не может сделать собственной скрепки? Ну это же смешно. Вот над этим надо смеяться, что мы не способны даже привлечь инвестора в такие простые вещи. А сегодня это уже мощный бизнес. Это торговая марка. Производство канцелярских изделий, совершенно разнообразных – от мела до ручек и папок, а также всего прочего.

Также у нас есть базальтовые технологии, которые сегодня производят базальтовую нить. Достаточно неплохое производство, имеющее перспективу развития. Ибо на основе этой нити можно многое делать. Компания "Видава" – это изготовление осветительной техники. Все соты, всевозможные столбы, инженерия. Но у них в свое время было до 300 работников. И это было крупное предприятие.

Легкая промышленность, швейное производство – это все работает и сегодня. И достаточно хорошо работает. И увеличивает количество рабочих мест. Есть предприятие, которое производит на заказ индивидуальные сельскохозяйственные машины по уборке урожая, картофеля, лука. Есть ирландец, приехавший в Украину, – уникальный человек, он сам проектирует. У нас появилось, кстати, новое предприятие после релокации из Мариуполя. Это азовская фабрика "Кухня". Они сейчас совершили ребрендинг в Славутиче, называется "Наша кухня". Это изготовление супов длительного хранения, но экологичных – без консервантов.

Даже в этот период у предприятия есть заказы. И до полномасштабного вторжения работали с международными сетями. То есть ключевым в свободной экономической зоне было не то, что мы получили какого-то мощного инвестора. А то, что в одном направлении было создано несколько средних предприятий, которые имели рабочие места.

– Сколько сейчас людей в городе, сколько работает на ЧАЭС напрямую?

В Славутиче, по моим оценкам, сегодня фактически живет 18-20 тысяч человек. Статистически до вторжения числилось 24,8 тысячи "с копейками". Мы понимаем, что их тогда не было столько. Кто-то был в других местах, а регистрацию имел только здесь. Часть людей сегодня покинула страну. И мы знаем по крайней мере по нашему образованию, кого нет здесь. Но есть внутренне перемещенные лица (ВПЛ), новые славутичане. Я их называю именно так, мне не нравится аббревиатура ВПЛ. Их больше 1500. Это неплохо для приграничной территории. Это очень хорошо.

Иногда задаешься вопросом, почему вы приехали сюда? Рядом же Беларусь. Они говорят – мы за вами следим давно. А там, где мы были, поверьте, гораздо хуже, чем здесь. И это правда.

Если мы говорим о ЧАЭС, она обеспечивает около 2500 рабочих мест. Еще 1000 человек работают в Чернобыльской зоне. Для сравнения, когда работала станция, было 12 000 рабочих мест.

Еще есть 1000 рабочих мест – это Ремонт-сервис (Обособленное подразделение "Атомремонтсервис" госпредприятия НАЭК "Энергоатом". – Ред.). Это структура, родившаяся после закрытия ЧАЭС. Было принято решение сохранить инженерный состав высококлассных профессионалов. И создали компанию в "Энергоатоме", которая будет ремонтировать атомные электростанции. Некий выездной ремонтный цех на аутсорсе, но внутри компании.

Тогда многие скептики говорили: это искусственное образование, потому что есть свои ремонтные бригады на каждой станции. Зачем вы создали еще внешнюю? Прошло, как мы можем посчитать, уже 20 с лишним лет. И теперь "Атомремонтсервис" является одним из ключевых в структуре НАЭК "Энергоатом". И никаких сомнений в его существовании уже просто нет. Они развились в предприятие с 1000 работников. Они обслуживают Централизованное хранилище отработанного ядерного топлива (ЦХОЯТ) в Чернобыльской зоне, которое построили (в апреле 2022 года Госинспекция ядерного регулирования дала разрешение на эксплуатацию ЦХОЯТ).

И это неплохие рабочие места. Средняя зарплата в прошлом году по предприятию составила более 40 тысяч гривен. По частному сектору, если сосчитать всю нашу экономическую зону, это будет точно более 3000 рабочих мест – по всем предприятиям.

– Как вам работается с центральной властью? Испытываете давление?

Не назвал бы давлением. По-видимому, бывает определенная ревность, когда местному самоуправлению удается достичь каких-либо успехов. И эти успехи не связаны с деятельностью государственной власти. А вот когда международные партнеры общаются напрямую с городскими головами, это всегда вызывает вопрос: а почему так? Ну не должно так быть. Должна быть синергия, должно быть дополнение. Тем более в это время. Понятно, что сейчас государственная власть имеет более жесткую позицию по вопросам обороны. Но в вопросах экономического развития непосредственно на местах – это функции местных властей. Не мешайте, не делайте из этого проблемные вещи.

– Какое будущее Славутича? У вас большая советская инфраструктура. Большой советский жилищный фонд, построенный по-советски. Он очень разный. Вы упоминали большое количество объектов инфраструктуры, которые нужно содержать. Что с этим всем делать? От чего вам придется отказаться? Что придется обновлять или утеплять?

В первую очередь нам нужно отказаться от стереотипов. Я был в некоторых небольших европейских городах, в польских, в частности. У них есть дворец спорта, есть большой бассейн, есть ледовая арена. И это 40 тысяч жителей. Они с этим живут. И они не говорят, что "нам это не нужно". А мы почему-то от этого должны отказаться. Поэтому в первую очередь должны отказаться от стереотипов, что в маленьком городке не может этого быть. Это должно быть в каждом городе.

Второй момент, который я буду отрицать, что Славутич – это старая советская инфраструктура. Есть страны Балтии – Литва, Латвия и Эстония. Сегодня это страны Евросоюза. У нас есть частица Евросоюза (имеются в виду Рижский, Таллиннский, Вильнюсский кварталы Славутича. – Ред.), а не только советского прошлого. И это действительно так.

Сегодня мы можем наблюдать, как изменялись эти постсоветские страны. Сегодня они находятся в Евросоюзе. Что касается инфраструктуры, понятно, что у нас очень амбициозные планы по ее реновации. В первую очередь, с точки зрения сохранения энергии. Энергоэффективность – это для нас важно. Мы просто по-другому не выживем, если не будем ежедневно снижать потребление электроэнергии, тепловой энергии.

Сегодня у нас есть наработанный план и в ближайшее время будем его принимать. Это план "Power Славутич" по переходу на 100% возобновляемые источники энергии во всей общине. Мы можем это сделать. И мне кажется, мы единственные в Украине, кто это готов внедрять. Притом что это наша философия, а мы – город атомщиков. Энергоэффективность – это направление №1. Мы должны это сделать, чтобы сохранить всю инфраструктуру. Тогда можно говорить о его восстановлении.

– Но как? У вас очень маленький бюджет развития.

Небольшой бюджет развития – это действительно так. Но мы очень активны в международном сотрудничестве. Вот в 2023 году бюджет города Славутича был чуть больше 300 миллионов. А мы за 2023 год привлекли в Славутич по международным проектам 417 млн грн. Больше бюджета. Поэтому, когда говорят, что 10% бюджета идет на чиновников, я говорю, что мы себя оправдываем. Мы зарабатываем немного больше, чем этот город.

– На что вы тратите этот второй "инвестиционный бюджет"?

Это две термосонации объектов. Один – садик. Там будет полная термосонация, утепление, солнечная станция, термические насосы на бассейн. То есть полная реновация по всем энергетическим направлениям: электроэнергия, тепловая энергия. Даже оборудование для приготовления пищи в садике будет более эффективным.

Второй объект – это один из дворцов спорта. Мы ему полностью производим термосонацию. Опять же, снабжаем солнечными панелями для собственного потребления. И третий проект – заменяем насосы нашей централизованной сети. Кстати, уникальность в том, что на централизованных сетях теплоснабжения есть несколько поколений разной формы собственности.

У нас сегодня коммунальные учреждения, имеющие на балансе потребляющие тепловую энергию здания, проводят тендер на закупку тепловой энергии. Настоящий тендер, где соревнуются две компании – кто дешевле продаст. Мы многое выиграли на этом. Если у нас образование, например, то монополия предлагает на весь сезон 23 млн грн. А альтернатива в рынке предлагает 20 млн грн. То есть мы 3 миллиона имеем только по образованию.

Итак, мы меняем насосы за международные деньги на этих сетях для того, чтобы более качественно оперировать этим рынком и иметь экономию электроэнергии на все сети.

- Кстати, по энергоснабжению. Вы зависите от газа. Другой генерации у вас нет?

Нет. У нас есть амбициозный проект, но он пока на стадии технологических диспутов. Это больше 6 млн евро. Это установка мини-ТЭЦ, которая будет работать на местном топливе, древесине, на отходах древесины. Ее можно использовать для генерации электроэнергии для критической инфраструктуры в случае полного блекаута, который мы переживали в 2022 году.

В марте 2022 года Славутич 6 суток полностью был без электроэнергии. Ну, тогда велись активные боевые действия, Чернигову было тогда не до шуток абсолютно. Но у нас нет газа в городе. Только на котельной подведен. И люди готовили еду во дворах. Но мы сохранили отопление, централизованное водоснабжение без электроэнергии. Потому что у нас есть когенерация (производящая и тепловую, и электрическую энергию. – Ред.), которая из газа производила электроэнергию.

Больница была обеспечена и связь немного поддерживали. То есть мы чему-то научились. Но понимаем, что если не будет газа, мы не выживем. И поэтому ТЭЦ должна работать на местном топливе, обеспечить электроэнергией критическую инфраструктуру и давать немного тепла.

– Как на город повлияла война? Я так понимаю, россияне стояли по лесам вокруг города, и сразу в город они не пошли, но потом их что-то заставило. То ли им нужна была больница, потому что у них были потери, или что-то еще. И тогда вас взяли в заложники.

Мы после полномасштабного вторжения в Черниговскую область не понимали даже, мы уже в тылу врага или мы не в тылу врага? Где эта линия фронта? Потом уже выяснили, что она немного дальше Славутича. И Славутич действительно оставался снова анклавом. Враг сюда не заходил. Скорее всего, чисто из стратегических соображений в этом не было смысла. Потому что у нас не было здесь военных подразделений регулярной армии, которая могла бы создавать угрозу. А с тыла заходить – у нас была наша тероборона. Мы раздали ребятам до 200 автоматов Калашникова.

Так мы жили где-то месяц, с блекаутами, в окружении, со всем. Но это было чудо по сравнению с тем, что было в Чернигове, в других городах, когда шли настоящие бои. В тылу все было тихо. ЧАЭС была захвачена. Мост к ней был взорван в первые часы вторжения украинскими пограничниками.

Но, находясь в такой изоляции, мы выживали. И все было более-менее нормально. В городе оставалось, по нашим оценкам, более 15 000 человек. Мы даже провели электронную перепись, переписали всех, поставили многоканальные телефоны. И каждый знал свой день и время, когда он будет получать помощь.

Еженедельно в это время ты приходишь – мы разгрузили очереди, чтобы не было скоплений людей. Но что раздавать? Где покупать продукты на 15 000 жителей? Бусом не привезешь. Мы создали удаленный склад в Остре, на базе магазина "Сильпо". Договорились: дайте нам магазин, там и холодильники есть, и все остальное. Магазин не работал, собирались там наши волонтеры, сидели, координировали всю работу. А дальше – через лес, не через орков. Никаких блокпостов.

– Но россияне таки ворвались в город.

Ну, ворвались... Я думаю, что это было? Ну, как политическая задача. Не могут взять ни Чернигов, ни Прилуки, ни Нежин. А что-то нужно взять. Скорее просто зачистить, потому что там какой-то дерзкий мэр каждый день в эфире. И меня все марафоны включали, какие-то корреспонденты. На эфиры иностранных СМИ выводили. Я рассказывал, как мы здесь выживаем. Опыта еще не было у меня, глупый болтун.

Я думаю, что это было именно так нужно им, оккупантам – зафиксировать, что эта территория уже зачищена.

- То есть им не нужна была больница для раненых, как говорили?

Судя по всему, у них больница не была целью. То, о чем нам говорили: "Наверное, у них раненые. Они ищут большую больницу города Славутич". А на самом деле они даже в нее не зашли. Только на пороге спросили, что тут, как? С главным врачом поговорили, повернулись и уехали. Не зашли в больницу, хотя были здесь три дня возле города.

Итак, 23 марта 2022 года мы получили от них сообщение о том, что они намерены захватить город. Если мы не будем сопротивляться, то не будут стрелять. Наше решение было иным: будем стоять, будем оборонять город. Были наивными, потому что без опыта, потому что не военные. И где-то наши даже один NLAW откопали.

Выяснилось, что все не так просто. В ютубе учиться стрелять из NLAW – тоже не очень научишься, он так и не выстрелил. 24-25 марта были бои в окрестностях города. На подходах к городу на наших блокпостах. До этого времени со мной постоянно была моя семья – жена и маленькая дочь.

Вот 24 марта дочери было ровно 2 года. И я получил накануне команду: "Прячь семью". Убирай это уязвимое место, потому что если захватят семью, то понятно, что влиять будут. Я вывез их в Киев, а сам вернулся в Славутич. Вечером остался в селе Днепровское.

Принимаем решение, что 25 числа начинаем митинг. Потому что российским военным дали команду 25 марта въезжать в город. Ну а что там делать с автоматом против танков? Да, были разные мнения: чего не обороняли, почему коктейли Молотова не задействовали? Это было тогда. А сейчас все понимают, что если бы начали воевать, это было бы самоуничтожением ребят. Так что они получили команду отойти. И мы приняли решение, что мы выводим людей. Это было рискованное решение. Но тогда никто не думал так линейно.

– Не боялись, что митинг расстреляют?

Думали эмоционально, и я с утра ехал в город, постоянно висел на телефоне, узнавал, где стоят орки, где не стоят. Планировал, как я проскочу. Взял чужую машину, документов нет. И на въезде в город со стороны выходят с автоматами... Я понимаю, что это не наши, потому что я знаю, что наших нет. Ну и они рассказывают: мол, какой ваш мэр плохой, не пошел на наши условия, сейчас будем делать зачистку. А я понимаю, что мы выводим людей и их сейчас "зачистят". И я принимаю решение, говорю, что я мэр города. Так и так, давайте вашего командира. Говорю, там некого "зачищать". Там нет военных, прекратите стрелять. Потому что стрельба какая-то началась в воздух.

Они меня за руки и к командиру. Ну и сидит человек такой, за пятьдесят, очень худой. Они все называли его "Факел" – позывной. Но говорят, что позывные они меняли еженедельно по меньшей мере.

Я ему говорю, так и так, там мирный митинг. А они с дронами, с планшетами смотрят. Вы видите, говорю, что там люди собрались. Он говорит: мы видим, но там среди мирных есть люди с автоматами, и они будут стрелять. Я в ответ – если ты боишься, едем вместе. Я иду первым, ты за мной, если ты боишься, что по тебе будут стрелять.

Мы садимся в их "Тигр", едем и выходим к людям. Ну понятно, что военных там было пару ребят, которые с оружием спрятанным были. Но они, слава богу, не выдали себя. Потому что это было бы просто глупо.

– После митинга россияне сбежали из города. Почему?

Это, как потом нам рассказывали, была Росгвардия, разгоняющая митинги в России. Они такого не видели. Когда мы приехали, а там тысячи людей, прямо до горизонта. Наверное, все, кто мог выйти, – все вышли. И они действительно испугались такого количества людей. Для них это было неожиданно. Мы просто вытеснили их.

Единственное, что сказали, что мы приедем в полицию, посмотрим, чтобы не было военных, мы должны убедиться. Ну, поехали, убедились. Они остались за городом, там окопались. Два дня были. Нам очень повезло. Повезло в том, что к нам надолго не заходили. Повезло, что началась деоккупация, и через два дня они просто ушли. Мы с утра проснулись, а на блокпосту у них никого нет.