Главный диспетчер | В нашей энергетике остались государство и олигархи. Интервью с главой Укрэнерго

Всеволод Ковальчук возглавил Укрэнерго в апреле 2015 года, сменив Юрия Касича после скандала с закупками "трансформаторов Григоришина". С тех пор Ковальчук - бессменный и.о. главы госкомпании. В этом статусе он работает уже четыре года - при Кабмине Арсения Яценюка, Владимира Гройсмана и теперь уже Алексея Гончарука.

За это время компания пережила три обыска силовиков и "войну" за корпоратизацию с Министерством энергетики.

В октябре появились слухи об его возможном увольнении. Позже о вероятной отставке Ковальчука заявил министр энергетики и экологии Алексей Оржель, связав это с "политическим решением" Кабмина.

Что Ковальчук думает об уходе, какие проблемы на энергорынке стоит ожидать в следующем году и причем тут возобновляемая энергетика – в интервью LIGA.net.

О "зіПСОваном" рынке, энергетическом "монстре" и "едином пуле" от Оржеля

— Новый рынок электроэнергии работает уже пятый месяц. Кто больше выиграл, а кто проиграл от его запуска?

— Пока преждевременно говорить о том, кто выиграл, а кто проиграл. Даже после менее масштабных реформ, переходный период может занимать до трех лет, в течение которых дорабатываются новые правила.

Более того, если проанализировать события, которые происходили перед самым запуском нового рынка, можно увидеть, что некоторые решения принимались буквально за неделю или меньше до непосредственного старта реформы. И за последние пять месяцев НКРЭКУ внесла изменения практически во все регуляторные документы: правила рынка, кодексы и так далее. Правительство уже дважды изменило механизм возложения специальных обязательств на рынке (ПСО - Ред.), чтобы компенсировать разницу в цене для населения и затраты на "зеленый тариф".

Я уже молчу о том, что сейчас происходят вещи, которые в принципе нельзя делать резко. А именно: изменения в закон "О рынке электроэнергии", которые то разрешают, то снова запрещают продавать на рынке двусторонних договоров электроэнергию, импортированную из России и Беларуси. Все это - дестабилизирующие факторы.

Поэтому, если сейчас, пока основные правила не успели устояться, кто-то говорит о выигравших и проигравших, — это маркер того, что человек не разбирается в происходящем. Можно говорить лишь о каких-то отдельных фактах, или о том, что не работает, чего не хватает.

— Вы говорили, что сейчас идет доработка правил: что нужно менять и чего не хватает?

— По сути, рыночная модель, которая у нас работает с 1 июля, функционирует в так называемом безопасном режиме (Safe-mode), который предполагает ряд ограничений в рыночных правилах. Эту модель предложил Проект энергетической безопасности USAID, и она реализуется сейчас совместно с НКРЭКУ.

Но на мой взгляд, этот режим на самом деле не обеспечивает безопасности. Наоборот, он дает ложное ощущение того, как работает рынок, и транслирует об этом искаженные сигналы в общество. Поэтому многие резонно спрашивают: а зачем мы вообще вводили этот рынок, если от него не стало лучше? И это справедливое возмущение, вызванное сложностями переходного периода и ошибками, допущенными непосредственно перед запуском реформы. Мы тогда много говорили об этих проблемах.

— Под ограничениями вы имеете ввиду механизм ПСО? (спецобязательства продавать электроэнергию для населения по сниженной цене. - Ред.)

— Да, в первую очередь ПСО. Ведь почему у нас до сих пор нет рынка? Потому что сохраняется высокая концентрация производства электроэнергии в руках только двух собственников, а антимонопольное регулирование их деятельности остается неэффективным. Можно сколько угодно говорить о том, кого это больше касается — ДТЭК или Энергоатома, но факт остается фактом: в Украине искаженный рынок электроэнергии.

Эта ситуация усугубляется тем, что, несмотря на отход от модели единого оптового покупателя/продавца (при старой модели рынка всю электроэнергию у генерации покупало ГП "Энергорынок". – Ред.), государство своими же руками создало мега-монстра — ГП "Гарантированный покупатель". Изначально его функцией было лишь скупать "зеленую" электроэнергию у производителей энергии из возобновляемых источников (ВИЭ) и компенсировать затраты на выплату им "зеленого" тарифа. Но затем на "Гарантированного покупателя" возложили еще и специальное обязательство продавать по фиксированной цене электроэнергию "Энергоатома" и "Укргидроэнерго" поставщикам универсальной услуги (ПУПам, поставщик электроэнергии конечному потребителю. - Ред.) и компенсировать им убытки от поставок населению по низкому тарифу.

В итоге предприятие стало "слоном", который контролирует более половины всей электроэнергии в стране. Из-за этого ПСОшного искажения рынок не работает, как надо.

— Ценовые ограничения искажают работу рынка?

— Это второй серьезный момент режима Safe-mode. Ценовые ограничения (prise сaps) на организованных сегментах рынка (рынке на сутки вперед, внутрисуточном и балансирующем рынках) могут, с одной стороны, восприниматься как победа, поскольку в первые месяцы работы нового рынка цены были максимально приближены к этим ограничениям, а сейчас и вовсе снизились. Но беда в другом. Правила с ценовыми ограничениями, по сути, указывают участникам рынка, по каким ценам и в какое время они могут продавать. Из-за этого действующая модель гораздо больше похожа на ручное регулирование, а не на свободный рынок. Поэтому сейчас результат реформы такой: хотели испечь воздушное безе, но в итоге пирог не удался.

— Если уже возникло столько сложностей, может стоит вернуться к старой модели, действовавшей до 1 июля?

— Нельзя подходить к этому вопросу радикально. Хотя у многих есть такие мысли – и я их даже слышал от людей, от которых это действительно зависит. Например, звучали предложения вернуться к "единому оптовому покупателю" от министра энергетики и экологии Алексея Оржеля. Были и те, кто предлагал отменить все ограничения и переписать закон о рынке электроэнергии полностью: у нас ведь "турборежим" (улыбается). А потом Секретариат Энергетического сообщества не соглашался с этими инициативами.

И сейчас мы вынуждены ходить по этому лабиринту, где все досками подперто и гвоздями приколочено, в стесненных условиях, максимально приближенных к старому "рынку", которого на самом деле не было, как явления. Это результат ограничений режима Save-mode, который, по сути, искажает рынок. И поскольку одно из самых серьезных искажений в действующей модели связано с ПСО, кто-то очень метко назвал нынешнюю модель "зіПСОваним ринком".

Всеволод Ковальчук (фото: пресс-служба Укрэнерго)

— Вряд ли Кабмин сейчас пойдет на полную отмену price caps, это слишком чувствительная тема. Но вот ПСО — это отдельная история. Механизм спецобязательств можно отменить?

— Лично я сторонник отмены ПСО. Причина проста — в украинских реалиях любые искажения создают возможности для коррупции. Неизбежно появляются лоббисты, которые пытаются зацементировать эти искажения, поскольку те дают возможность экстремально много заработать.

Простой пример: разница между ценой на электроэнергию для населения и промышленности. Поставщики, которые поставляют универсальную услугу населению, для этих целей очень дешево покупают электроэнергию у "Гарантированного покупателя". Если они одновременно поставляют еще и промпотребителям, то для этих клиентов должны покупать электроэнергию уже на свободном рынке. Но, когда у тебя есть доступ к очень дешевому товару, возникает соблазн перепродать и промышленности электроэнергию, закупленную по низкой цене. А разницу – присвоить или поделить вместе с клиентом.

Поэтому, если говорить, какая должна быть модель ПСО (если она вообще должна быть), то лучше было бы, чтобы для всех была рыночная цена на электроэнергию. Для промышленности цена будет чуть ниже, так как она больше потребляет, а для населения — чуть выше. А людей, которые не смогут покупать электроэнергию на этих условиях, необходимо субсидировать. Это нормальная европейская практика.

Многие говорят: а давайте не будем идти по пути Европы и оставим все, как есть. Так вот, я им хочу напомнить, что даже в Советском Союзе для промышленности электроэнергия стоила вдвое дешевле, чем для населения в городах. Для горожан было 4 копейки за кВт, а для предприятий и жителей сельской местности — 2 копейки.

ПСО было бы правильным, если бы оно работало через финансовые механизмы. Условно говоря, "Энергоатом" не продавал бы "Гарантированному покупателю" электроэнергию по самой низкой цене, питая "монстра", контролирующего весь сегмент рынка "на сутки вперед". Вместо этого атомщики могли бы нормально конкурировать с тепловой генерацией на всех сегментах рынка.

В таком случае не было бы потребности в ценовых ограничениях (price сaps), потому что цена снижалась бы в процессе конкуренции производителей. В то же время Энергоатом мог бы делиться заработанной прибылью с правительством, которое отправляло бы эти деньги либо на субсидии, либо на компенсацию убытков поставщика универсальной услуги от поставок населению.

— Вы говорите о перекрестном субсидировании. Во сколько сейчас стоимость электроэнергии для бизнеса отличается от цены для населения?

— Сейчас все сравнивают тарифы. Конечный тариф для населения при потреблении более 100 кВт-ч в месяц - 1,68 грн/кВт-ч с НДС. У тех, кто потребляет меньше - 90 коп/кВт. Итого средневзвешенный тариф, по которому электроэнергию доставляют в дом рядового человека - около 1,08 грн/кВт-ч (1,3 грн с НДС). В эту сумму, кроме цены электроэнергии как товара, также входят устанавливаемые НКРЭКУ тарифы на услуги по передаче электроэнергии и диспетчеризации, распределению (транспортировке электроэнергии из магистральных сетей к потребителю. - Ред.), и на услуги поставщика. И если мы отнимем от 1,08 грн все эти тарифы, то на стоимость электроэнергии как товара остается всего лишь около 25 коп/кВт·час.

Теперь о промышленности. По данным рынка "на сутки вперед" можно увидеть, что в течение последних пяти месяцев среднесуточная цена одной электроэнергии (без учета тарифов на передачу, диспетчеризацию и т.д. - Ред.) составляла около 1,5 грн/кВт-ч, а в отдельных часах она доходила и до 2 грн/кВт-ч.

Если сравнить эти цифры, то выходит, что для населения электроэнергия, как товар, состоит в шесть раз меньше, чем для промышленности.

— Сейчас, наверное, одна из самых манипулятивных тем на рынке — импорт электроэнергии из России и Беларуси. Многие участники рынка жалуются: мол, импорт подрывает экономику рынка. И вы начали максимально его ограничивать...

— (перебивает) Давайте сразу обозначим: импорт из России был возможен с самого начала работы новой модели рынка, то есть с 1 июля 2019 года. Как и импорт так и экспорт в любому другом направлении.

Единственное — эту электроэнергию можно было продавать только на рынке "на сутки вперед" и на балансирующем рынке. Такое ограничение закон "О рынке электроэнергии" предусматривает для импорта из стран, не являющихся членами Энергетического сообщества. Именно под эту категорию попадают Россия и Беларусь.

Так называемая "правка Геруса" ничего не изменила глобально. Она лишь разрешила продавать импорт из России и Беларуси еще на одном сегменте — рынке двусторонних договоров, что облегчило работу импортеров, у которых появилась возможность заключать долгосрочные контракты на поставки из этих стран.

С точки зрения закона, ничего противоправного в импорте электроэнергии из России нет, поскольку наше законодательство не содержит никаких запретов на этот счет.

У нас есть право ограничивать импортные поставки электроэнергии. Но делать это очень быстро (отдавать команду об ограничении уже через час. - Ред.) мы можем лишь в случае аварийного ремонта межгосударственной линии электропередачи. Если такой ситуации нет, ограничить график импорта из России и Беларуси можно не раньше, чем за два дня до времени фактической поставки. В случае со странами Евросоюза - за один день.

Решение ограничивать импорт из России мы приняли 5 ноября, в день, когда из-за сильного снижения объемов потребления в системе нам пришлось ограничивать не только блоки тепловых электростанций в большом количестве, но и впервые — генерацию на ВЭС. Тогда мы согласовали первое ограничение на день 7 ноября. И у производителей электроэнергии, и у импортеров эти действия вызвали сильное возмущение, поскольку им надо выполнять контракты на поставки. Однако все действия Укрэнерго были направлены на то, чтобы обеспечить операционную безопасность энергосистемы, что по закону является наивысшим приоритетом деятельности системного оператора.

Мы всегда прогнозируем потребление наперед, чтобы знать, какими будут его объемы, и, соответственно, будет ли у нас необходимость ограничивать импорт электроэнергии в ближайшие дни.

— Если сейчас на рынке складывается такая ситуация, когда и производители, и импортеры попадают под ограничения, что будет, когда объединенная энергетическая система Украины объединится с европейской?

— Скажу вам, как гражданин Украины, а не как руководитель Укрэнерго. Сейчас европейские производители могут продавать нам электроэнергию дешевле, чем украинские. В таком случае, почему украинский потребитель должен обязательно покупать электроэнергию дороже, чем европейский? Почему такая небогатая страна, как Украина, должна платить больше за товар, который мы не умеем производить?

Единственный правильный выход для украинского бизнеса в такой ситуации - меняться.

Сечение из России и Беларуси способно покрыть максимум 15% зимнего спроса в Украине. Совокупное сечение из Европы после синхронизации и открытия возможности для европейского импорта за пределы "острова Бурштынской ТЭС" сможет покрыть со старта всего лишь 10% общеукраинского потребления. При этом глобально даже 2-3% объем импорта влияет на цену на электроэнергию. Но это точно не уничтожит украинскую промышленность.

 О феномене "зеленой" генерации в Украине и марже "зеленого тарифа"

— Давайте поговорим о "зеленой" энергетике. По прогнозам Минэкоэнерго, уже сейчас дефицит ГП "Гарантированный покупатель" достигает 400 млн грн на покупку электроэнергии у возобновляемых источников генерации. И уже сейчас небольшая доля "зеленых" создает небалансы на рынке, хотя в следующем году на рынке появится еще 5 ГВт установленных мощностей. Вы уже ограничивали их работу в прошлом месяце. Как в этих условиях будет работать рынок в следующем году?

— Во-первых, небалансы создает не доля, а генерация. Это две разные проблемы. Ограничения, о которых вы говорите, были 5 ноября и составили они 300 000 кВт-ч. Совсем другая проблема нас ждет уже в следующем году. Она не связана с "Гарантированным покупателем" или деньгами, это проблема технического характера.

Сейчас у нас установленная мощность "зеленой" генерации - 5000 МВт. Из них 3000 МВт - солнца, и 2000 МВт - ветра. И вот зимой, когда солнце светит мало, солнечные электростанции выдадут мощность около 500 МВт, а ветровые – около 1200 МВт. Итого 1700 МВт или чуть больше. А спрос, то есть фактическое потребление электроэнергии, даже в необычно теплый, но зимний день — около 20 000 МВт. При таком потреблении ВИЭ могут покрыть не более 10% спроса, и поэтому в холодное время года не создают особых проблем для балансирования энергосистемы.

Но давайте рассмотрим условный выходной день теплого мая, когда объем потребления электроэнергии будет значительно меньше, чем зимой, а генерация ВЭС и СЭС - наоборот, больше. Утром теплой майской субботы или воскресенья, когда большинство людей спит и не пользуется электроприборами ни дома, ни в офисах, потребляемая мощность составит лишь около 13 000 МВт, из которых 5000 МВт смогут покрыть СЭС и ВЭС. Добавьте к ним шесть энергоблоков Энергоатома, на которых придется 6000 МВт и 2000 МВт Укргидроэнерго. Итого получаем все 13 000 МВт потребления.

Но через два час все проснутся, потребление увеличится на 2000 МВт и нужно будет срочно выдать в сеть эту мощность при помощи тепловой генерации. А ТЭС, находясь в холодном резерве (то есть выключенными), не смогут с нуля быстро набрать эту мощность. Чтобы сразу выдать такой объем, они должны постоянно работать на неполной мощности (находясь в горячем резерве) — около 2,5 МВт, для которых места в балансе не остается. И вот что делать с "зелеными" при таком соотношении потребления и генерации - сложный вопрос.

По нашим прогнозам, в следующем году будет 8350 МВт "зеленых" мощностей. Но принять в энергосистему мы сможет только 7850 МВт. Ограничения, по реалистичным прогнозам, составят почти 12%. Оптимистичный прогноз – 8%, пессимистичный – 15%. Ограничения в 2021 году могут превысить 20%. А за это все равно государству нужно будет платить.

— Объясните, как вообще это произошло? Эти же мощности не без вашего разрешения появились на рынке. "Укрэнерго" отвечает за баланс. Почему вы не ограничивали появления "зеленых" на рынке?

— Мы не можем ограничивать появление новых мощностей ВИЭ. Как только в "Укрэнерго" обращается желающий построить СЭС или ВЭС, компания должна в установленные законом 10 дней выдать техническое разрешение. Когда установили эту норму, работало сильное лобби. Вы посмотрите, кто сейчас крупнейший в Украине инвестор в "зеленую генерацию" – ДТЭК.

"Зеленые" не платят за небалансы, государство придумало им тариф, позволяющий сократить срок окупаемости до четырех лет. На всех этапах утверждения этих законодательных норм мы обращались к правительству и парламенту. Результата нет.

— Хотите сказать, что у "зеленой" генерации годовая маржа 25%?

— Не меньше. Если вы берете при этом кредит, то она соответственно растет.

— Вернемся к проблеме с балансированием энергосистемы. Как, по-вашему, можно исправить ситуацию с "зелеными"?

— Балансирующие мощности. Но я уже с трудом понимаю, как решить эту проблему. До мая 2020-го балансирующие мощности уже невозможно создать. Частично проблему могут решить energy storage (аккумуляторная система накопления электроэнергии - Ред.) и регулирование потребления (demand response). Но полностью это проблему не решит.

Мы писали предыдущему правительству о том, что нужны балансирующие мощности, нужно запустить конкурсы на их строительство. Инвестор же не доверяет Украине и не приходит со $100 млн, чтобы построить высокоманевренную электростанцию без гарантии, что потом системный оператор купит у нее услуги по балансированию энергосистемы. Минэкоэнерго только в июле утвердило процедуру конкурса на строительство новых генерирующих мощностей. С нашей точки зрения она несет коррупционные риски, но беда даже не в этом. Кроме нее нужен еще механизм проведения аукциона, а потом — запуск аукционного комитета. Все ужасно бюрократизировано, чтобы "чужой не пролез". Чтобы в нашей энергетике так и остались государство и олигархи.

Всеволод Ковальчук (фото: пресс-служба Укрэнерго)

— Недавно Минэкоэнерго разработало законопроект, который предполагает добровольную реструктуризацию "зеленого" тарифа. Депутаты разработали еще один подобный законопроект. Что вы о них думаете?

— Я считаю, что это запоздалый, но правильный шаг. Законопроектом министерства может быть достигнута краткосрочная цель – сэкономить 6,4 млрд грн сейчас, но выплачивать тариф на пять лет дольше по 20 млрд грн. Мне кажется, что здесь выгода больше для инвестора, чем для государства.

С другой стороны, государству будет выгодней, если инвесторы пойдут на "зеленые" аукционы. Нужно не дать проектам с pre PPA (предварительный договор с "Гарантированным покупателем" о продаже электроэнергии по "зеленому" тарифу – Ред.) пойти на реструктуризацию, их надо отправить на "зеленые" аукционы. Договор pre PPA уже подписали станции суммарной мощностью 5500 МВт. Это уже больше, чем сейчас у нас построено.

И у них уже есть право получить тариф: за солнце — 11 евроцентов, а за ветер – где-то 9 евроцентов. При том, что аукционный тариф будет минимум в полтора раза меньше. И от этих аукционов будет больше экономический эффект, чем от многомесячных войн с девелоперами.

Лучше было бы, если бы сначала продискутировали ограничение действия pre PPA, запустили аукционы, и только потом договаривались о реструктуризации.

— Почему?

— Потому что это добровольная реструктуризация. Все равно в 2020 году продолжаться дискуссии и работа с банками и при самом оптимистичном сценарии, хорошо, если кто-то в 2021 году пойдет на добровольную реструктуризацию.

Было бы более эффективным разработать более жесткий законопроект, который касался бы договоров pre PPA, показывая рынку: вот аукционы, вы не потеряете свои проекты. Ведь почему инвесторы боятся прекращения действия pre PPA? Потому что аукционов нет. А они должны были запуститься в этом году. Но теперь уже – не раньше апреля 2020 года.

И если с марта прекратить действие pre PPA – а это до первых аукционов – то, получается, деньги инвесторов потрачены в никуда. А если бы этот законопроект был принят в сентябре, то к февралю уже провели бы первые аукционы. Тогда и идея прекращения pre PPA в марте выглядела бы логично. 

О возможной отставке, приватизации Укрэнерго и новом иске против министерства Оржеля

— Совсем недавно министр энергетики Алексей Оржель заявил о возможной вашей отставке. Как вы это прокомментируете?

— Я думаю, что это прекрасно прокомментировала пресс-служба министерства. Акционер Укрэнерго – Министерство финансов. А Минфин меня не просил уволиться. Меня может уволить только наблюдательный совет. Это не в компетенции Кабмина.

— Интересное совпадение. Через месяц вы подали иск против Минэкоэнерго за несогласование инвестиционной пограммы.

— Это далеко не первый случай подачи иска против этого ведомства (в 2018 году Укрэнерго подало иск против тогдашнего министра энергетики Игоря Насалика, который отказывался согласовывать платежные документы по международным проектам госкомпании, - Ред.) Просто в этот раз мы решили заявить об этом публично.

Извините, но если власть не выполняет свои функции, то госпредприятие имеет право защищать свои интересы. Я считаю, что демонстративное несогласование инвестиционной программы системного оператора – пощечина европейскому сообществу в целом.

Бездействие министерства нам грозит тем, что мы с 1 января не сможем инвестировать в проекты по строительству и модернизации объектов. И все наши проекты задержатся до утверждения инвестиционной программы.

Согласование инвестпрограммы системного оператора не может происходить через полисимейкера, которым для нас является Минэкоэнерго. Это ведомство управляет крупными генерирующими компаниями, соответственно возникает конфликт интересов, когда оно имеет прямое влияние на системного оператора. В этом случае может возникнуть риск того, что системному оператору начнут диктовать, что строить и как развивать сеть, руководствуясь не совсем честными мотивами. При предыдущем министре энергетики были прецеденты, когда на меня пытались повлиять таким образом. И не один раз. Но я это поборол.

— Вы об Игоре Насалике сейчас говорите?

— Обойдемся без фамилий.

Всеволод Ковальчук (фото: пресс-служба Укрэнерго)

— В сентябре в офисе Укрэнерго проходили обыски. Вы с другими топ-менеджерами давали показания на полиграфе. Можете рассказать по подробней об этом деле?

— Были обыски в Укрэнерго. Вы можете почитать новости: в госкомпаниях по стране обыски проходят примерно один раз в два дня. Мы на самом деле не знаем, как проходят следственные действия. Это тайна следствия. Мы знаем, что два сотрудника Укрэнерго были на допросах – и на этом все.

Зачем это нужно было делать – у меня есть свои личные версии, которые я озвучивать не хочу. Не знаю, можно ли это считать давлением на госкомпанию. По крайней мере, мы знаем, что в тех контрактах, которых интересовали полицию, нарушений нет. И подозрений еще никому не выдвигали.

— Стоит ли Укрэнерго отдавать на приватизацию?

— Я считаю, что государство очень плохой менеджер. И поэтому у самых успешных государств крупных госкомпаний нет: их либо приватизировали, либо отдали в концессию. Да есть богатые страны с госпредприятиями в энергетике – Норвегия и Южная Корея.

Я считают, что Укрэнерго нужно частично приватизировать. Но ни в коем случае нельзя продавать полностью – только миноритарный пакет акций. Это нужно для того, чтобы обеспечить  развитие, которое, к сожалению, отсутствует у государства, и уменьшить политическое влияние. Как не крути, у нас демократическая страна, и власть периодически сменяется. Это сопровождается попытками влиять тем или иным образом на разные госкомпании.

Поэтому лучше всего, если госкомпания будет публичной. А это значит, что минимум 10% ее акций должно быть приватизировано. Идеальным миноритарным собственном Укрэнерго я видел бы других системных операторов-членов ENTSO-E.

— Столько госкомпания может стоить?

— Активы нашей компании стоят более 65 млрд грн. Это то, чем мы владеем и то, чем мы имеем право управлять.