Три плюса, которые помогут Украине побороть кризис. И минус, который все помножит на ноль

В предыдущих колонках на LIGA.net речь шла о том, почему нынешний подход к экономическому возрождению, основанный на поддержке "приоритетных отраслей", практически наверняка не сработает в Украине XXI века (как не работал и раньше). И о тех первоочередных, минимальных задачах, на которых следовало бы сосредоточить ограниченные организационные и материальные ресурсы для того, чтобы обеспечить хотя бы необходимые условия для здорового экономического роста.

Однако, роль "ночного сторожа" категорически не удовлетворяет наших энергичных политиков, как, впрочем, и стоящих за ними избирателей, которые, в массе своей, тоже не готовы воспринимать такую пассивность. 

Ну, что ж, если после выполнения самых насущных задач, которые кроме государства никто и никак не решит (как-то восстановления и модернизации инфраструктуры, или строительства еще более мощной армии), останутся силы и средства, то их тоже есть куда употребить. Причем, с гораздо большей пользой и меньшими коррупционными рисками, чем усердно лоббируемая уже вторым поколением "красных директоров" индустриальная политика. 

Вместо того, чтобы подменять рынок, самые продвинутые государства стараются ему помочь, снижая транзакционные издержки, а также способствуя развитию конкурентных преимуществ в широком смысле, и преодолению "узких мест", мешающих их реализации.

Долгосрочный устойчивый рост благосостояния (ВВП) определяется международной конкурентоспособностью. Это слово из теории Майкла Портера стало центральным для Всемирного экономического форума (ВЭФ, известного также как "Давос") и означает как раз набор предпосылок для долгосрочного экономического роста. Соответственно, политика конкурентоспособности – это анализ общих конкурентных преимуществ страны, как текущих, так и потенциальных, и выработка на его основе таких мер, которые позволят этим преимуществам реализоваться. 

Для этого нужно выявлять конкурентные преимущества (в широком смысле – в виде предложения факторов производства и возможностей для развития), "узкие места" конкурентной позиции, которые больше всего мешают реализации этих преимуществ, и, на основании этого анализа, по возможности, устранять такие препятствия в приоритетном порядке, а также развивать сами преимущества.

Государство не может и не должно определять "приоритетные отрасли": в дополнение к изложенным раньше аргументам, это просто слишком сложная задача в современном постиндустриальном мире, уж слишком быстро и резко меняются условия для конкретных видов деятельности – так, что людям приходится по нескольку раз за свою карьеру менять профессии. Не говоря уже о коррупции, которой чревата помощь отдельным проектам или отраслям, часто объединенным ассоциациями. 

А вот общие конкурентные преимущества меняются гораздо медленнее, и представляют собой своего рода "общее благо" для бизнеса – поэтому, будучи предоставлен сам себе, он только частично участвует в их формировании: то есть, имеет место "провал рынка", который и может заполнить государство. Кроме того, такая роль государства максимально обезличена, без конкретных бенефициаров, так что коррупционный "топор под компасом" не собьет с курса. 

Поэтому у потенциально добросовестного, благонамеренного, компетентного и некоррумпированного правительства есть большое и благодатное поле для экономической политики.

Наиболее известные примеры такой политики, возникшие еще до того, как она получила свое название, связаны с развитием человеческого капитала, и, особенно, созданием среды, благоприятной для инноваций. Такие меры, как всеобщее среднее образование и обеспечение базовых медицинских услуг для всех, не создают особых преимуществ конкретным отраслям или предприятиям, но обеспечивают необходимую базу для профессионального образования и достаточное количество работоспособного населения, чтобы предприниматели индустриальной эры могли продуктивно инвестировать. 

То же самое относится к инфраструктуре общего пользования. Позитивное влияние этих факторов на экономический рост в тех странах, которые страдали или продолжают страдать от неграмотности или массовых болезней, многократно подтверждено.

Однако, в постиндустриальной экономике выигрывают, прежде всего, те страны, в которых, кроме этого, есть достаточная концентрация талантов и другие условия, часто трудно измеримые (такие, как культура, ценности, традиции воспитания и т.д.), способствующие инновациям. 

Именно способность генерировать инновации ВЭФ сейчас считает самым главным конкурентным преимуществом, причем в отличие от прежних времен – независимо от стадии развития. Роботы неотвратимо выигрывают конкуренцию у дешевых рабочих рук, поэтому по оценке экспертов ВЭФ, в наше время – в отличие от XX века – даже у бедных стран мало шансов успеть догнать развитые, или, хотя бы, пробиться в категорию "среднего дохода" (к которой относится Украина) за счет дешевой рабочей силы.

В странах, где культура и традиции не располагают к инновациям, или среда обитания выглядит не лучшим образом, отталкивая таланты, даже создаются специальные "городки гениев", такие, как Цукуба в Японии (где были проблемы с культурой) или Бангалор в Индии (где в обычных городах слишком уж ощущается нищета подавляющего большинства населения). 

Малайзия активно привлекает лучшие университеты мира создавать филиалы; Новая Зеландия, в числе многих других, активно заманивает таланты со всего мира привлекательными иммиграционными программами и исключительно комфортной средой обитания; Сингапур организует "ярмарки" для знакомства инноваторов с венчурными инвесторами, а китайские программы поддержки и привлечения талантов приобрели такие масштабы, что ФБР их даже расследует как угрозу из-за промышленного шпионажа. И это только несколько примеров из одного региона, но подобные политики есть во всех развитых и успешных развивающихся странах, разумеется, всюду – со своей спецификой. 

А что у нас? 

Украине как раз относительно повезло: самое перспективное наше конкурентное преимущество, согласно многолетним исследованиям ВЭФ и других организаций, – это способность генерировать инновации (но не "внедрять" их в производство, и не заимствовать – это разные вещи). 

Наша страна в топ-50 по способности производить инновации и оказывать интеллектуальные услуги. Речь не только об IТ, на самом деле не меньшие перспективы у нас есть в исследованиях и разработках, дизайне, производстве видео- и аудиоконтента, дистанционных услугах и многих других новых отраслях, которые появляются быстрее, чем государство может себе вообразить.

Второй естественный фактор конкурентоспособности – знаменитые черноземы – дан нам природой. Тут достаточно просто не мешать, и главная реформа уже идет: рынок земли запущен и будет поэтапно либерализирован. 

Однако, принципиально важно подкрепить рынок земли судебной реформой – она вообще краеугольная для любого развития, но в этой области особенно критична. Также может быть актуален вопрос о развитии фермерства, недопущении "латифундий" – или наоборот, ставки на крупные и технологически совершенные предприятия.

Третий фактор, о котором много говорилось – транзит. Однако, к сожалению, на данный момент он не актуален, и возродится ли вновь – неизвестно, зависит от сценариев окончания войны и последующей судьбы РФ или того, что на ее месте образуется после очередной смуты. Поэтому "транспортные коридоры" актуальны в пределах Украины, но вряд ли в обозримом будущем этот фактор может сыграть роль драйвера роста.

"Реиндустриализацию" как долгосрочный драйвер роста?

А вот в области промышленности близость к рынку ЕС и относительно дешевая рабочая сила – это очень быстро переходящие преимущества. 

С одной стороны, "Индустрия 4.0" – это "реиндустриализация" совсем не в том смысле, в каком ее часто понимают как продолжение индустриализации. В отличие от промышленной революции XVIII-XIX столетий, речь не идет о росте занятости в промышленности: трудоемкие операции по-прежнему будут аутсорсить странам с дешевой рабочей силой. 

Только автоматизированные производства готовой продукции действительно становится выгоднее размещать рядом с конечным потребителем, тем более, что в тех же богатых странах ниже всего стоимость капитала и меньше всего рисков. Но Украина ни в каком обозримом будущем не сможет удовлетворять этим критериям, а из состояния поставщика действительно дешевой рабочей силы она или уже вышла (бОльшая часть мира живет беднее), или очень скоро выйдет, особенно если вступит в ЕС.

Поэтому на ограниченное время какие-то трудоемкие производства может быть и будут размещать на западе нашей страны (именно для экспорта их продукции и нужны, в первую очередь, автобаны на запад и пункты пропуска), но это краткосрочная перспектива, не требующая никакого особого содействия от государства, кроме создания в целом благоприятных условий для бизнеса и строительства инфраструктуры общего пользования.

Однако, делать ставку на "реиндустриализацию" как долгосрочный драйвер роста – большая и очень дорогостоящая ошибка. Тем более, что понятия "развитая страна" и "промышленно-развитая" уже лет 40 как перестали быть синонимами, только стереотип остался. 

Разумеется, промышленность будет развиваться своим чередом, вслед за потребностями внутреннего рынка – там, где это выгодно, и на экспорт – в переработке природных ресурсов, а также тех, чаще всего узких, рыночных нишах, где у наших фирм есть производственные ноу-хау. Вот только долгосрочным драйвером роста она больше никогда не будет, это время ушло безвозвратно. 

Отрицать это – значит повторять ошибку тех, кто в XVIII-XIX веках смеялся над промышленниками и продолжал упорно ставить на сельское хозяйство, потому что, мол, "побрякушки" вторичны, а без еды никуда. 

Сбросить путы 

Есть и другая сторона политики конкурентоспособности: устранение "узких мест" в конкурентной позиции страны. 

В Украине, как и многих других менее развитых странах, это, прежде всего, высокие транзакционные издержки, не дающие рынкам выполнять свою работу. Институциональная экономика учит, что государство, если оно желает способствовать развитию "активно", и способно это делать, должно удержаться от соблазна подменять рынок в определении перспективных направлений развития, не говоря уже о ценообразовании и размещении инвестиций. 

Вместо этого рынкам можно помочь через снижение транзакционных издержек, которые мешают их работе, а это делается путем развития правовых и рыночных институтов, основного эмпирически доказанного фактора долгосрочного роста.

У нас с этим не плохо, а очень плохо:

- Судебная и правоохранительная системы, ставшие притчей во языцех.

- "Правила игры" фактически завязанные на конкретные персоны, а не писаные законы (и, как следствие – "государственный фаворитизм").

- Непрозрачность структуры бизнесов и бизнес-процессов. 

- Наконец, частично как следствие всего вышеперечисленного, частично – свойство системы, монополизация и картелизация очень многих отраслей, даже не предрасположенных к этому по своим экономическим свойствам. Тут просто непаханое поле для деятельности.

Как минимум, нужно обеспечить выполнение контрактов, защиту собственности; четкие, простые и стабильные правила игры, основанные на практике, поэтому интуитивно понятные и приемлемые для всех сторон; простые и быстрые процедуры (тут диджитализация в помощь); и неуютную, но надежную "предохранительную сетку" социальных гарантий, от которой можно оттолкнуться для нового рывка – для снижения риска в случае проигрыша. 

Но можно пойти и дальше, помогая преодолевать информационную асимметрию, распространять знания; страхуя военные риски; а также анализируя и устраняя другие возможные причины высоких транзакционных издержек. Здесь огромное поле для "активной государственной политики".

При этом, одно из самых убийственных для роста следствий слабых институтов – неразвитые финансовые рынки. Соответственно, самые крупные инвесторы – портфельные – могут вкладывать преимущественно в государственные ценные бумаги и очень ограниченный круг других, причем на зарубежных биржах. 

А стратегическим приходится в каждом конкретном случае вести долгие переговоры, вместо того, чтобы просто покупать акции заинтересовавшей их компании, и, если она будет оправдывать ожидания, доводить свой пакет до контрольного. Здесь критически важна защита прав собственности, в том числе – миноритарных акционеров.

Кое-кому кажется, что компенсировать все вышеописанные трудноустранимые недостатки, можно просто предоставив неким крупным инвесторам налоговые льготы (бюджет, тем временем, наполнять за счет всех остальных), и обеспечив их всем необходимым в "индустриальных парках" (за счет налогоплательщика). 

Это представляется "интуитивно понятным", а те, кто заинтересованы в коррупционной составляющей такого подхода, охотно подсовывают "очевидные" примеры успеха в других странах. Но эта простота, как часто бывает, обманчива: конкретное предприятие, построенное или выжившее благодаря государственной поддержке налицо, его можно торжественно открыть, показать по телевизору, у него есть конкретные бенефициары и стейкхолдеры.

Между тем, альтернатива, возможно куда более привлекательная, остается нереализованной, и поэтому не видна. А тем временем статистический анализ показывает, например, что, создавая одно рабочее место за счет средств налогоплательщиков (а других денег у него нет), государство уничтожает, в среднем, как минимум столько же в частном секторе. 

Соответственно, если действительно хотеть привлекать инвестиции, то нужны не "инвестняни", которые только легализуют особый статус отдельных инвесторов (причем, вовсе не иностранных!) в ущерб остальным, а общие правила игры: прозрачные, безличностные и привлекательные для инвесторов.

Для этого, кроме перечисленного выше, нужна, прежде всего, налоговая реформа, поскольку это та сторона государственной политики, с которой сталкиваются все, без исключения, предприниматели. 

А главный недостаток нашей налоговой системы давно известен: огромные возможности для произвола, коррупции и уклонения, на которое можно закрывать глаза. 

Никуда не делась индустрия "конвертационных центров", налог на прибыль позволяет определять обязательства "на глазок" и устанавливать планы по налоговой нагрузке, не до конца закрыты "дыры" в администрировании НДС…

Кроме того, общее налоговое давление слишком велико для страны с недостаточно хорошим качеством государственного управления: соотношение "цена-качество" государства неконкурентное на мировом рынке. Вдобавок, при таком объеме перераспределения ВВП через публичные финансы, быстрый и длительный рост вообще недостижим. 

К сожалению, особенно радикально, до сингапурских 20% ВВП, сократить расходы не получится из-за высоких потребностей, особенно на оборону и выплату пенсий (и то, и другое – объективно), но 35% – вполне реально сделать. А если провести либеральную пенсионную реформу, то в долгосрочной перспективе, когда будут выплачены все нынешние обязательства, возможно сократить размер правительства и дальше, до 30%. 

Впрочем, к сожалению, даже в случае успеха это не превратит Украину в "налоговый офшор" ни в какой перспективе, поэтому сами по себе низкие налоги в качестве конкурентного преимущества – не наш путь. Поэтому все еще относительно высокое налоговое давление нужно компенсировать чем-то другим.

Один из очевидных резервов – простота и однозначность администрирования. Кроме вопроса "сколько налогов" есть еще вопрос "как": нужно добиться того, чтобы плательщик мог спокойно работать, не зная лично ни "своего" налогового инспектора, ни начальника налоговой – как сейчас могут себе позволить разве что плательщики единого налога. А для этого нужно заменить неискоренимо дискреционный (значит – коррупционный) налог на прибыль налогом на выведенный капитал, по возможности перенести нагрузку с доходов на землю и недвижимость, а также "перезагрузить" налоговую и таможню.    

Ну и, конечно, развивать наши конкурентные преимущества, ради которых предприниматель будет готов платить больше налогов, чем в условном Сингапуре. Однако, главная проблема в том, что самое важное из них – в человеческом капитале – сформировалось за счет неравновесного, неестественного, развития в советский период. Оно не подкреплено другими, как в тех странах, которые развивались в нормальном рыночном русле. 

Поэтому, если пустить эту ситуацию на самотек, то, скорее всего, равновесие восстановится, аномалия исчезнет, вместе с перспективой стать драйвером ускоренного роста – а на создание такого потенциала естественным путем уходят десятилетия.

В частности, это проявляется в том, что наша страна глубоко во второй сотне по способности удерживать и привлекать таланты – поэтому мы их теряем, вместе с доходами, которые они приносят. Так что наиболее актуальное направление политики конкурентоспособности – это удержание талантов, способных конкурировать в современной "экономике знаний".

Базовые условия для их сохранения и привлечения одинаковы для всех, независимо от отрасли: правовое государство, необременительные законы – максимум индивидуальной свободы, комфортная и безопасная среда обитания, хотя бы относительно низкие налоги (= "маленькое" государство, в противовес "активной роли"), высокая покупательная способность доходов (значит – никакого протекционизма), хорошая инфраструктура, "бренд страны", и другие блага.

Немаловажный фактор, кстати – профессиональная армия, отказ от всеобщей воинской повинности, и, соответственно, принудительной мобилизации. 

Благо, в Украине вполне достаточно опытных и способных к военному делу людей, готовых добровольно (а, тем более, с хорошей оплатой) защищать нашу Родину.

Но вот тут, как раз, уместны и более специфические инструменты – в той степени, в какой данное конкретное государство способно ими пользоваться. 

Многие страны дают талантам особые условия, даже прямые гранты – впрочем, это крайне коррупционноемкая функция, поэтому лучше не пытаться переносить их опыт на нашу почву.

Зато в Украине исторически сложилась своеобразная "стихийная привилегия" для высокооплачиваемых специалистов и стартапов: упрощенная система налогообложения. Именно она сыграла роль политики конкурентоспособности, позволив подняться IТ-отрасли, а также другим "креативным индустриям".

Правда, попытка закрепить этот режим в виде "Дия сити" вряд ли может служить однозначно позитивным примером, поскольку несет на себе печать все той же "индустриальной политики": ориентирована на одну конкретную отрасль, причем уже не "зарождающуюся", а вполне окрепшую; ограничивает конкуренцию в этой отрасли, чем ослабляет ее; и, что хуже всего, создает предпосылки для наступления на все остальные креативные индустрии, которым повезло меньше.

Необходимо радикально снижать налоговую нагрузку на зарплату, особенно при "гибкой" занятости, с тем, чтобы услуги нашего государства были конкурентоспособны по соотношению "цена-качество". И/или закрепить законом возможность платить минимальные прямые налоги в обмен на отказ от государственной пенсии, "соцстраха", а, возможно, и образования с медициной – все это самостоятельный человек может заменить частными услугами, и очень часто так и делает.

При этом, во всяком случае частные образовательные и медицинские услуги в Украине вполне конкурентоспособны – что неудивительно, ведь они базируются на том же человеческом капитале.

В общем, если вместо бесплодных, а то и вредных попыток выделять какие-то "приоритетные отрасли", всерьез заняться изучением конкурентных преимуществ и изобретением способов их реализации, а также анализом транзакционных издержек и их снижением, то открывается огромный простор для действительно полезной государственной активности, причем гораздо менее затратной и коррупционно-емкой. Вопрос только в том, способно ли наше государство реализовать все это должным образом.